173 
— Так-так, продолжай, — сказал принц. — Я заранее обещаю тебе поддержку.
Когда Шарлотта это услышала, слова полились рекой, и она все рассказала отцу: и про свою первую встречу с Гессе, и про свое одиночество и его обаяние, и про то, как леди Клиффорд упрекала ее за слишком вольное обращение с молодым человеком, а мать услышала эти упреки и выбранила леди Клиффорд. А дочери сказала, что если она желает подружиться с красивым мужчиной, то вполне может это сделать.
— И она стала устраивать так, что он всегда оказывался у нее в доме, когда туда приезжала я, папа... а еще помогала нам переписываться.
Принц помрачнел.
— О, мое бедное дитя! — воскликнул он. — Мое дитя в лапах такого чудовища!
Увидев, что признаваться отцу гораздо легче, чем она представляла себе даже в самых смелых мечтах, Шарлотта рассказала о том, как мать заперла ее и Гессе в спальне.
Принц прикрыл глаза рукой.
Потом повернулся к дочери и обнял ее.
— Мое бедное, несчастное дитя! Что я могу сказать? Я и подумать не мог, что она на такое способна.
— Но я не хочу, чтобы вы сердились на капитана Гессе, отец. Он всегда относился ко мне с огромным уважением, однако Бог знает, что могло бы со мной случиться, если бы этого не было.
— Мое милое дитя, тебя спасло лишь Провидение.
И принц принялся рассуждать о ее матери: об эксцентричности Каролины, о ее сумасшествии, о том, как она не подходит на роль принцессы Уэльской.
— Неужели тебя удивляет, дитя мое, что мне она отвратительна?
И Шарлотта наконец смогла искренне ответить:
— Нет, папа, не удивляет.
— Это самая вульгарная женщина, с которой я имел несчастье встречаться... Ты только представь себе мою печальную участь, дитя! Такую женщину сделали моей женой!
— О, дорогой папа...
И принц обнял Шарлотту. Теперь это его дочь! Она с ним согласна. Теперь она научится вслед за ним ненавидеть Каролину, а ведь он всегда хотел именно этого.
«В каком-то смысле, — сказала себе Каролина, — это плата за его любовь».
Однако с Гессе теперь можно было все уладить. Одного намека секретаря принца-регента на то, что последнему хотелось бы получить назад письма дочери, оказалось достаточно. От капитана тут же последовал взволнованный ответ: дескать, он давно уничтожил те письма, которые не успел вернуть. До его сведения также было донесено, что при малейшей попытке поднять по поводу этих писем шум капитан немедленно лишится поддержки герцога Йорка.
— Итак, письма Гессе, — сказала Мерсер, которая умудрялась раздобывать подобную информацию через своих друзей, занимавших очень высокое положение, — не должны нас больше беспокоить. Он не мог вернуть того, чего не имел, но не желал в этом признаваться, поскольку уничтожать письма, едва получив их, поступок, не очень достойный настоящего влюбленного.
— Я начинаю думать, что мужчины вообще не особенно склонных романтике, — пробормотала Шарлотта, вспомнив о Леопольде.
***
Даже поведение королевы изменилось: отныне она уже не обращалась с Шарлоттой, как с ребенком, а старалась проявить любовь... хотя и с кислой миной. Старые Девы изливали на Шарлотту потоки нежных чувств, и было совершенно очевидно, что период покаяния для нее окончен.
Регент сказал Шарлотте, что ей пора выходить замуж — особенно учитывая историю с Гессе, — и спросил, не хочет ли она снова подумать о принце Оранском.
— Папа, — ответила Шарлотта, — я готова на все, о чем вы бы меня ни попросили, но только не на брак с Оранским. Этого я никогда не сделаю. Умоляю, не принуждайте меня.
И принц-регент оказался настолько милостив, что не стал упорствовать.
Затем вообще все позабылось, поскольку Наполеон убежал с Эльбы. Доходили вести о том, что он добрался до Тюильри, и тысячи людей присоединялись к нему с криками «Да здравствует император!» Людовик XVIII покинул Париж и переехал со своим двором в Гент, война готова была вспыхнуть вновь.
Регент не мог думать больше ни о чем, кроме этого. Он подолгу разговаривал с Веллингтоном. В воздухе было разлито волнение. Неужели прошлогодние празднования были преждевременными?
Но потом произошла знаменитая битва при Ватерлоо, и Наполеон потерпел поражение. Он попытался польстить регенту, обратившись к нему с просьбой.
«Я прошу у британцев гостеприимства, — писал Наполеон. — И отдаю себя под покровительство ваших законов, считая Ваше Королевское Высочество самым сильным, упорным и великодушным из моих врагов».
173 
