19

Ему снилось, как будто он идет лесом к дому Молина. Ветер такой сильный, что сбивает с ног. В руке у него топор, он знает, что позади притаилась какая-то опасность. Он останавливается у забора. Ветер внезапно прекращается, как будто кто-то повернул выключатель. Две собаки в ярости бросаются на забор.

Он вздрогнул и пришел в себя. Это были не собаки. Перед ним стояла женщина и трогала его за плечо.

– Нам бы не хотелось, – сказала она строго, – чтобы люди спали в читальном зале. Это все же библиотека, а не ночлежка.

– Извините, – сказал Стефан.

Он сонно огляделся. Пожилой человек с тщательно закрученными усами читал «Панч»; он и сам выглядел как карикатура на британского джентльмена. Он глянул на Стефана с неодобрением. Стефан потянул к себе книгу, над которой задремал, и посмотрел на часы. Четверть седьмого. Как долго он спал? Самое большее десять минут. Он потряс головой, постарался забыть про собак и вновь склонился над книгой.

На мосту он принял решение. Сегодня ночью он должен осмотреть квартиру Веттерстеда. Но ему очень не хотелось возвращаться в гостиницу. Надо было просто дождаться ночи.

Ему оставалось только ждать. Он поставил машину в двух шагах от Лагмансгатан и пошел в центр. В скобяной лавке купил отвертку и маленькую фомку. Потом зашел в магазин мужской одежды и выбрал пару самых дешевых перчаток.

Потом просто слонялся по городу, пока не проголодался. Он зашел в пиццерию. За едой просмотрел местную газету «Барометр». Выпив две чашки кофе, он задумался. Можно было вернуться к машине и поспать пару часов. Но он предпочел еще погулять. Вдруг пришла в голову мысль зайти в городскую библиотеку. Спросив дорогу, он пошел в отдел истории. Побродив между полками, он нашел, что искал – толстенный том истории германского нацизма и сравнительно небольшую книжку о гитлеровской эпохе в Швеции. Толстый том он полистал и отложил в сторону.

Но вторая книга показалась ему интересной.

Она была написана очень доходчиво. Через час чтения ему стало ясно многое из того, о чем раньше он даже не имел представления – многое из того, что говорил и Эмиль Веттерстед и, возможно, Эльза Берггрен. Оказывается, в тридцатые годы, вплоть до сорок третьего, нацизм в Швеции был распространен куда больше, чем многие сегодня полагают. Насчитывалось несколько соперничающих нацистских партий. Но за марширующим строем мужчин и женщин угадывалась серая масса людей без имени, страстно желавших прихода немцев и установления нацистского режима и в Швеции. Он нашел обескураживающие сведения о постоянных уступках шведского правительства немцам, о том, как импорт шведской железной руды позволил немецкой военной промышленности выполнять все растущие требования Гитлера – больше танков! больше самолетов! больше пулеметов! Интересно, почему об этом ничего не говорилось, когда он учился в школе. Он с трудом припоминал, что в учебниках истории давали совсем иную картину: как Швеция, благодаря мудрости и умелому политическому балансированию руководства, сумела избежать вовлечения во Вторую мировую войну. Правительство страны соблюдало строжайший нейтралитет, спасший страну от вторжения. Никогда он не слышал, что в Швеции существовало более или менее значительное нацистское движение. Теперь ему были понятны действия Герберта Молина, его радость, когда он перешел норвежскую границу и ждал отправки в Германию. Теперь он ясно видел и Герберта Молина, и его отца и мать, и Эмиля Веттерстеда в этой серой массе, угадывающейся между строками, или в размытом фоне старых фотографий шведских нацистских демонстраций.

  78