очень нудно 
159 
– Я обеспокоена, – говорила я. – Идут месяцы, годы… а мой Карл по-прежнему лишен отцовского престола. Враги же его, гнусные мятежники, с каждым днем набирают силу, так что их уже признают другие страны. Я этого понять не в силах.
И я дала выход своему возмущению по поводу того, что даже члены нашего семейства готовы заключать мирные соглашения с круглоголовыми.
Конечно, мне не следовало упрекать в этом Анну. Она была лишь регентшей при Людовике, который к тому же вот-вот станет совершеннолетним. Королева возразила, говоря, что Кромвель именует себя всего-навсего лордом-протектором[65] и что народ его как будто поддерживает.
– Я очень тревожусь за мою маленькую Генриетту, – продолжала я. – Что с нею будет? Принцесса, дочь английского короля вынуждена влачить столь жалкое существование!
– Надо устроить для нее бал, – недолго думая, предложила королева.
– Дорогая сестра, – заволновалась я, – вы всегда так добры к нам… Но ведь мы даже не можем позволить себе сшить бальные платья!
Анна задумалась, а потом сказала:
– Я устрою небольшой прием в своих покоях. Там будут король, его брат и еще несколько молодых людей. Пускай Генриетта потанцует всласть.
Я была очень взволнована. Небольшой скромный прием – это замечательно: для такого случая платье у нее нашлось бы.
Мне очень хотелось, чтобы моя дочь сблизилась со своим кузеном. Людовик любил танцевать, а в танце с Генриеттой не мог сравниться никто в Лувре. И так думала не только я. Она была такой изящной, что очаровала всех, когда выступала в балете.
Я подумала: моей дочери одиннадцать, а Людовику – семнадцать, еще есть время. О, если бы Карл вернул свой трон, она была бы самой подходящей партией для французского короля!
Я и не подозревала, что выйдет из этой затеи. Не догадывалась, сколь жестокое оскорбление будет нанесено мне и моей маленькой Генриетте.
Я пошла к дочери и рассказала ей, что она приглашена на прием в покоях королевы.
– Это будет твой прием, – говорила я. – Похоже, что королева устраивает его только ради тебя. Король тоже придет. Смотри не разочаруй их! Тебе предстоит танцевать с королем Франции, и для него это должно быть такой же честью, как и для тебя.
– Как это понять, матушка? – допытывалась Генриетта.
– Не забывай, что ты – сестра английского монарха, – напомнила я дочери.
– Ах, если бы Карл вернул свой трон! – воскликнула девочка. – Тогда мы все возвратились бы в Англию. Я хочу никогда, никогда не разлучаться с Карлом!
Глупая детская болтовня! Когда Карл отвоюет свою корону, Генриетта останется здесь. Она станет французской королевой. Генриетта была единственным моим ребенком, который меня не разочаровал, поэтому я в мечтах прочила ей самое блестящее будущее.
И вот день торжества наступил. Как прелестно выглядела моя маленькая Генриетта! Конечно, ее наряд был довольно скромным, и мадемуазель де Монпансье наверняка снисходительно бы усмехнулась, увидев его, и я была рада, что она не приглашена. О, как бы я возликовала, если бы тот приз, который так надеялась заполучить эта старая дева, достался моей дочери! Людовик никогда не согласится на брак с женщиной, которая намного старше его. Ибо, несмотря на свой юный возраст, он уже успел показать себя человеком решительным и своенравным.
– Он еще очень молод, – утешала я Анну, когда та поделилась со мной своими опасениями в отношении характера ее сына. – Но не волнуйтесь: у него есть воля, и он знает, что делает.
– Он с детства был таким, – не без тайной гордости ответила мне Анна и рассказала уже раз двадцать слышанную мною историю о том, как повел себя Людовик, когда его мальчиком привезли в монастырь кармелиток, чтобы монахини познакомили его с жизнью своей обители. Король тогда повернулся к ним спиной, проявив большой интерес к дверной задвижке. Анна попросила его перестать играть с запором и обратить внимание на монахинь. «Но это очень хорошая задвижка, и она очень нравится королю», – возразил Людовик.
– Я заметила ему, – продолжала Анна, – что это неучтиво по отношению к сестрам-кармелиткам, и велела по крайней мере поприветствовать их. «Я не скажу им ни слова, – ответил король. – Я хочу играть с задвижкой, но придет день – и я заговорю так громко, что меня услышит вся Франция!»
Не знаю, верно ли Анна передала сказанное им или нарочно облекла это в форму афоризма. Ведь она была просто без ума от своего юного короля.
159 
