163 
Шло время, а в моей жизни, казалось, ровным счетом ничего не менялось. Правда, я чувствовала острую нехватку денег, но жаловаться мне не приходилось. Я понимала, что никто не должен ни на минуту забывать, что я являюсь матерью короля Англии, и изо всех сил пыталась соответствовать этому высокому званию.
Я уже стала уставать от обилия придворных церемоний, на которых обязана была присутствовать, восседая рядом с королевой Анной. Нельзя сказать, что она была слишком уж приятной собеседницей. Я уставала от ее общества – да простит меня Господь за то, что я плохо отзываюсь о человеке, который был добр ко мне, – и все чаще задавалась вопросом, насколько помощь Анны была мне необходима.
Порой мне все больше хотелось удалиться от двора, жить уединенно, не думать о почестях и подобающих королеве нарядах, обновить которые мне не на что, и не беспокоиться о множестве слуг, содержание которых мне не по карману.
Да, было бы весьма приятно очутиться в загородном доме, в тишине и покое, разумеется, с Генри Джермином – дорогим, преданным мне всей душой человеком, который, правда, сильно располнев, все же сохранял еще здоровый цвет лица и мужскую привлекательность. Я бы также хотела найти моего маленького Джеффри Хадсона, который когда-то появился передо мной из яблочного пирога и воспоминания о котором всегда вызывали улыбку на моем лице.
Каким удивительным и радостным было знакомство с ним и каким печальным расставание!
Да, мне бы хотелось удалиться от двора, но я ни на минуту не забывала, что у меня есть дочь, которую я обязана выдать замуж. Генриетта стала моей главной заботой – единственная из моих детей она была католичкой и жила вместе со мной. Я не спускала с нее глаз; меня тревожил ее хрупкий вид и частые недомогания, но она была очаровательна и грациозна. Я гордилась своей младшей дочерью и радовалась, когда она получала приглашения на балы, на которых присутствовал король. И все же каждый раз, когда она отправлялась на эти увеселительные собрания, я беспокоилась о том, окажут ли ей там приличествующие принцессе почести, вспомнят ли, что она – дочь и сестра короля?
А мне и без того хватало огорчений. Дело в том, что Людовик влюбился, а поскольку был еще молод и неопытен, весь двор знал о его похождениях. Объектом его страстных воздыханий стала Мария Манчини – одна из семи племянниц кардинала Мазарини, которых он привез во Францию из Италии. Все они отличались незаурядной красотой, и их появление при дворе не могло остаться незамеченным.
Марию я считала наименее привлекательной из них – ее сестра Гортензия была просто неотразима, – но именно на Марию обратил внимание Людовик. Он увлекся ею до такой степени, что даже заявил матери, что собирается на ней жениться.
– Жениться на какой-то Манчини! – вскричала я с негодованием, когда Анна обо всем мне рассказала. – Он не в своем уме!
Анна сохраняла задумчивый вид, и я не на шутку встревожилась.
– Он говорит, что не может без нее жить, – сказала Анна.
– Но он же еще ребенок! – возмущалась я.
Анна невидящим взором смотрела куда-то вдаль, и меня вдруг охватил ужас. А что, если все истории, которые рассказывают об Анне и Мазарини, на самом деле – правда? Ведь давно уже ходят слухи, будто она вышла замуж за Мазарини. И что будет, если она всерьез подумывает о браке короля Франции и племянницы всесильного кардинала?
Анна, как-то беспомощно и равнодушно поглядев на меня, промолвила:
– Ему и впрямь скоро придется жениться, это очевидно.
Не обращая внимания на ее слова, я спокойно заявила:
– А я надеюсь, что Карл скоро вернет себе корону. Только вчера я слышала, как один мудрый астролог предсказал, что сын мой вновь взойдет на престол в ближайшее время.
– Мне бы хотелось, чтобы он женился на испанской инфанте, – сказала Анна. – Но если этому моему желанию не суждено сбыться, я хочу, чтобы супругой короля Франции стала Генриетта, которую я, как вам известно, люблю как собственную дочь. Он упрямый, мой Людовик, но я уже говорила с ним. – Глаза Анны сверкали. Она гордилась этой чертой характера сына, я же своих детей за нее порицала.
– Вы говорили с королем о моей Генриетте? – изумилась я.
Она кивнула.
– Он любит ее… надеюсь… – почти прошептала Анна.
– Он любит ее… как сестру, – возразила я. – Он всегда говорил, что жалеет ее, потому что она такая хрупкая и болезненная, и… бедная… Сердце он отдал Марии Манчини…
163 
