Последние отзывы

  75  

— Нет. Мне ничего не нужно. Все нормально, говорю я Крису, — и мне самой кажется, что я искренна.

Иногда, очень поздно, он как бы невзначай говорит:

— Я уйду на час или два. Ты справишься одна? Или попросить Макса заглянуть?

— Что за глупости, — отвечаю я. — Со мной все в порядке. — Хотя на самом деле хочу спросить: «Кто она, Крис? Где ты с ней познакомился? Неужели ей все равно, что ты не можешь провести с ней всю ночь, потому что должен вернуться домой ухаживать за мной?»

Записывая эти строки, я смеюсь. Какая ирония. Кто бы мог подумать, что я буду желать какого-то мужчину, не говоря уже о том, что этот мужчина с самого начала всеми возможными способами дал понять, что он не из тех, кто на меня клюет.

Те, что на меня клевали, в том или ином виде платили мне за то, что от меня получали.

Я работала на улице, потому что не было ничего более мерзкого и порочного, чем эта жизнь на грани дозволенного. И чем старше были мужчины, тем лучше потому что эти оказывались самыми жалкими. Все они были в деловых костюмах и курсировали по Эрлс-Корту на машинах, якобы заблудившись и спрашивая дорогу. Подцепить их ничего не стоило. Но едва они сбрасывали одежду и дряблые бедра их повисали, как пустые переметные сумки, мужчины эти теряли дар речи. Я улыбалась и говорила:

— Давай, малыш. Иди к Лив. Так нравится? М-м? А так приятно?

И они отвечали:

— О боже. О господи! О да.

И за пять часов я набирала достаточно, чтобы оплатить неделю в однокомнатной квартирке, которую нашла в Баркстон-Гарденс, и еще оставалось на удовольствия вроде полуграмма кокаина или пачки колес. Жизнь была такой легкой, что я не могла понять, почему все женщины Лондона так не живут.

Периодически ко мне приглядывались и молодые мужчины, но я держалась пожилых. Разумеется, все это было связано со смертью моего отца. Мне не требовалось десяти сеансов у доктора Фрейда, чтобы это понять. Через два дня после получения телеграммы, в которой сообщалось о смерти папы, я подцепила своего первого мужика старше пятидесяти. Я соблазнила его с удовольствием. Я наслаждалась, спрашивая:

— Ты — папочка? Хочешь, я буду называть тебя «папа»? А как ты хочешь меня называть?

И я торжествовала и чувствовала себя не такой уж грешницей, наблюдая, как ерзают эти типы, слыша, как они ахают, и дожидаясь, чтобы они простонали какое-нибудь имя — Селия, или Дженни, или Эмили. Так я узнавала самое худшее о них, что неким образом позволяло мне оправдывать худшее в себе.

Вот так я и прожила лет пять до того дня, когда встретила Криса Фарадея. Я стояла у входа на станцию «Эрлс-Корт», поджидая одного из своих постоянных клиентов, Арчи. Он любил всякие штучки с наручниками и хлыстами, но деньги платил приличные. Правда в последнее время я все больше боялась, что он откинется во время очередной нашей встречи, а мне совсем не улыбалось остаться с трупом на руках. Поэтому когда в тот день, во вторник, Арчи не появился в назначенное время в половине шестого, я одновременно и разозлилась, и испытала облегчение.

Окруженная кучей пакетов с костюмами и снаряжением, я размышляла над потерей наличных, и в этот момент дорогу в моем направлении перешел Крис. Поскольку утрата заработка лишала меня на несколько дней кокаина, я стояла злая как черт, когда увидела костлявого парня в джинсах с прорехами на коленях, который послушно шел по «зебре» — можно подумать, сойди он с тротуара в другом месте, его тут же упекли бы в кутузку. На поводке он вел собаку породы столь неопределенной, что само слово «собака» казалось к ней почти неприменимым, и вдобавок, парень шагал, приноравливаясь к хромоте и ныряющей походке животного.

Как только он поравнялся со мной, я сказала:

— Ну и уродец. Окажи людям милость, убери его с глаз долой.

Он остановился. Посмотрел на меня, потом на собаку, причем достаточно продолжительно, чтобы я поняла — сравнение не в мою пользу.

— А где ты вообще ее взял? — спросила я.

— Украл, — ответил он.

— Украл? — изумилась я. — Это? Ну и вкус у тебя. — Потому что у пса не только не было одной лапы, но и на половине головы отсутствовала шерсть. Вместо шерсти красовались начинающие подживать кровавые язвы.

— Печальное зрелище, да? — спросил Крис, задумчиво глядя на собаку. — Но не по его вине, что меня и трогает в животных. Они не могут сделать выбор. Поэтому кто-то, кому они небезразличны, и должен взять на себя труд сделать выбор за них.

  75