очень нудно 
71 
Из разговора понятно было, что тяжесть жизни, ощущаемая всеми и остро давящая культурных людей, нередко их приводит к мысли о самоубийстве. Но чем культурнее человек, тем крепче его дух, тем он выносливее… Я применяю эти слова прежде всего к самой АА. А вот такие, как Есенин, – слабее духом. Они не выдерживают.
А Есенина она не любила, ни как поэта, ни, конечно, как человека. Но он поэт и человек, и это много. И когда он умирает – страшно. А когда умирает такой смертью – еще страшнее. И АА вспомнила его строки:
- Я в этот мир пришел,
- Чтобы скорей его покинуть…
(Цитирую на память и, может быть, неверно.)»
* * *
- И клялись они Серпом и Молотом[32]
- Перед твоим страдальческим концом:
- «За предательство мы платим золотом,
- А за песни платим мы свинцом».
* * *
- О, знала ль я, когда в одежде белой
- Входила Муза в тесный мой приют,
- Что к лире, навсегда окаменелой,
- Мои живые руки припадут.
- О, знала ль я, когда неслась, играя,
- Моей любви последняя гроза,
- Что лучшему из юношей, рыдая,
- Закрою я орлиные глаза.
- О, знала ль я, когда, томясь успехом,
- Я искушала дивную судьбу,
- Что скоро люди беспощадным смехом
- Ответят на предсмертную мольбу.
КАВКАЗСКОЕ
- Здесь Пушкина изгнанье началось
- И Лермонтова кончилось изгнанье.
- Здесь горных трав легко благоуханье,
- И только раз мне видеть удалось
- У озера, в густой тени чинары,
- В тот предвечерний и жестокий час —
- Сияние неутоленных глаз
- Бессмертного любовника Тамары.
* * *
- Ты прости мне, что я плохо правлю,
- Плохо правлю, да светло живу,
- Память в песнях о себе оставлю,
- И тебе приснилась наяву.
- Ты прости, меня еще не зная,
- Что навеки с именем моим,
- Как с огнем веселым едкий дым,
- Сочеталась клевета глухая[33].
* * *
- Если плещется лунная жуть,
- Город весь в ядовитом растворе.
- Без малейшей надежды заснуть
- Вижу я сквозь зеленую муть
- И не детство мое, и не море,
- И не бабочек брачный полет
- Над грядой белоснежных нарциссов
- В тот какой-то шестнадцатый год…
- А застывший навек хоровод
- Надмогильных твоих кипарисов.
ЭПИГРАММА
- Здесь девушки прекраснейшие спорят
- За честь достаться в жены палачам.
- Здесь праведных пытают по ночам
- И голодом неукротимых морят.
Петербург я начинаю помнить очень рано – в девяностых годах… Это Петербург дотрамвайный, лошадиный, коночный, грохочущий и скрежещущий, лодочный, завешанный с ног до головы вывесками, которые безжалостно скрывали архитектуру домов. Воспринимался он особенно свежо и остро после тихого и благоуханного Царского Села.
* * *
- Тот город, мной любимый с детства,
- В его декабрьской тишине
- Моим промотанным наследством
- Сегодня показался мне.
- Все, что само давалось в руки,
- Что было так легко отдать:
- Душевный жар, молений звуки
- И первой песни благодать —
- Все унеслось прозрачным дымом,
- Истлело в глубине зеркал…
- И вот уж о невозвратимом
- Скрипач безносый заиграл.
- Но с любопытством иностранки,
- Плененной каждой новизной,
- Глядела я, как мчатся санки,
- И слушала язык родной.
- И дикой свежестью и силой
- Мне счастье веяло в лицо,
- Как будто друг от века милый
- Всходил со мною на крыльцо.
* * *
О. М<андельштаму>
- Нет, гуртом гонимым по Ленинке
- За Кремлевским поводырем
- Не брести нам, грешным, вдвоем.
- Мы с тобой, конечно, пойдем,
- По Таганцевке, по Есенинке[34]
- Иль большим Маяковским путем…
ДВУСТИШИЕ
- От других мне хвала – что зола,
- От тебя и хула – похвала.
32
Николай Пунин, возглавлявший в Русском музее отдел Современного искусства, занимался также организацией зарубежных выставок, так что Анна Андреевна была вполне осведомлена о популярности декоративных и недекоративных сюжетов на тему: Серп и Молот.
33
Вполне вероятно, что это стихотворение связано с Павлом Николаевичем Лукницким. В 1925—1928 гг. он быва лу Анны Андреевны чуть ли не ежедневно, в период работы над биографией Гумилева, и часто сокрушался о том, что ее имя окружено «глухой» и завистливой «клеветой» (примеч. составителя).
34
По Таганцевке – инспирированный ЧК антисоветский заговор, который якобы возглавлял профессор В. П. Таганцев. По этому делу как его «участник» проходил и Николай Гумилев и был приговорен к расстрелу. По Есенинке – путь, по которому самовольно ушли из жизни сначала Есенин, затем Маяковский и Марина Цветаева. Был и другой выход – пойти по Ленинке, за кремлевским поводырем, как это сделали Алексей Толстой и Максим Горький (примеч. составителя).
71 
