ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЭПИЛОГ

Моему городу

Белая ночь 24 июня 1942 г. Город в развалинах. От Гавани до Смольного все как на ладони. Кое-где догорают застарелые пожары. В Шереметевском саду цветут липы и поет соловей. Одно окно третьего этажа (перед которым увечный клен) выбито, и за ним зияет черная пустота. В стороне Кронштадта ухают тяжелые орудия. Но в общем тихо. Голос автора, находящегося за семь тысяч километров, произносит:

• Так под кровлей Фонтанного Дома,
• Где вечерняя бродит истома
• С фонарем и связкой ключей, —
• Я аукалась с дальним эхом,
• Неуместным смущая смехом
• Непробудную сонь вещей,
• Где, свидетель всего на свете,
• На закате и на рассвете
• Смотрит в комнату старый клен
• И, предвидя нашу разлуку,
• Мне иссохшую черную руку,
• Как за помощью тянет он.
• Но земля под ногой гудела,
• И такая звезда^[89] глядела
• В мой еще не брошенный дом
• И ждала условного звука…
• Это где-то там – у Тобрука,
• Это где-то здесь – за углом.
• Ты не первый и не последний
• Темный слушатель светлых бредней,
• Мне какую готовишь месть?
• Ты не выпьешь, только пригубишь
• Эту горечь из самой глуби —
• Этой нашей разлуки весть.
• Не клади мне руку на темя —
• Пусть навек остановится время
• На тобою данных часах.
• Нас несчастие не минует,
• И кукушка не закукует
• В опаленных наших лесах…

* * *

• А за проволокой колючей,
• В самом сердце тайги дремучей —
• Я не знаю, который год, –
• Ставший горстью лагерной пыли,
• Ставший сказкой из страшной были,
• Мой двойник на допрос идет.
• А потом он идет с допроса,
• Двум посланцам Девки безносой
• Суждено охранять его.
• И я слышу даже отсюда —
• Неужели это не чудо! –
• Звуки голоса своего:

• За тебя я заплатила
• Чистоганом,
• Ровно десять лет ходила
• Под наганом,
• Ни налево, ни направо
• Не глядела,
• А за мной худая слава
• Шелестела.

* * *

• А не ставший моей могилой,
• Ты, крамольный, опальный, милый,
• Побледнел, помертвел, затих.
• Разлучение наше мнимо:
• Я с тобою неразлучима,
• Тень моя на стенах твоих,
• Отраженье мое в каналах,
• Звук шагов в Эрмитажных залах,
• Где со мною мой друг бродил,
• И на старом Волковом Поле^[90],
• Где могу я рыдать на воле
• Над безмолвием братских могил.
• Все, что сказано в Первой части
• О любви, измене и страсти
• Сбросил с крыльев свободный стих,
• И стоит мой Город «зашитый»…
• Тяжелы надгробные плиты
• На бессонных очах твоих.
• Мне казалось, за мной ты гнался,
• Ты, что там погибать остался
• В блеске шпилей, в отблеске вод.
• Не дождался желанных вестниц…
• Над тобой – лишь твоих прелестниц,
• Белых ноченек хоровод.
• А веселое слово – дома —
• Никому теперь незнакомо,
• Все в чужое глядят окно.
• Кто в Ташкенте, а кто в Нью-Йорке,
• И изгнания воздух горький —
• Как отравленное вино.
• Все вы мной любоваться могли бы,
• Когда в брюхе летучей рыбы
• Я от злой погони спаслась
• И над полным врагами лесом,
• Словно та, одержимая бесом,
• Как на Брокен ночной неслась…

• И уже предо мною прямо
• Леденела и стыла Кама,
• И «Quo vadis?»^[91] кто-то сказал,
• Но не дал шевельнуть устами,
• Как тоннелями и мостами
• Загремел сумасшедший Урал.
• И открылась мне та дорога,
• По которой ушло так много,
• По которой сына везли,
• И был долог путь погребальный
• Средь торжественной и хрустальной
• Тишины Сибирской Земли.
• От того, что сделалось прахом,
• Обуянная смертным страхом
• И отмщения зная срок,
• Опустивши глаза сухие
• И ломая руки, Россия
• Предо мною шла на восток.