очень нудно 
46 
— А, черт! — выругался Василий Петрович. — Пойти, что ли? — спросил он, не оборачиваясь к Хлебопчуку. Но Сава или не слышал его [вопроса], или, быть может, опечалился, что Василий Петрович и спрашивает, и как бы не спрашивает его; только не отозвался ни звуком на этот вопрос, чем еще сильнее обозлил Марова. [«Вишь, ехидна!» — обругал друга в душе окончательно расстроившийся] Не получив ответа, Василий Петрович [к великому удовольствию посланца][32] быстро шагнул на ступеньку.
[Но дамы, перекидывавшиеся вполголоса небрежными замечаниями, старались придать своим улыбкам и взглядам на это живое пятно грязи благоволение, снисходительность, теплоту… Прекрасные создания, предназначенные самой природой на дело кроткого милосердия, смягчили бы, конечно, суровость приговора своих непрекрасных половин, если бы в глазах преступника этому не мешали их переглядывания, их насмешливый полушепот на каком-то картавом и гнусавом языке, казавшемся Марову скорее мерзким, чем музыкальным.] Он горел, обливаясь холодным потом, и злился на свое неумение прилично держаться, [с достойным самообладанием] прямо смотреть в глаза этим людям — «ведь, пойми, все таким же людям, как и ты сам!» — стыдил он себя… Горшей пытки он не переносил еще никогда в жизни!
[Когда все эти «лица», изрешетив взглядами свою жертву, вполне насладились казнью — она длилась не более
двух минут, но показалась Марову бесконечностью, уже второй за сегодняшний день, — тогда их глаза, утратив убийственность, обратились к тонкой, хотя и величественной и изящной, хотя и пожилой даме, сидевшей посредине букета, и эта дама произнесла царственно-слабым голосом, несколько в нос: ]
— Н-нет… [Б-]благодарю вас, господа!
Произошло новое движение голов [и эполет — снова назад, к Марову. Пронзительные], взгляды приковались снова к нему, но уже с испугом, почти с ужасом. Хриповатый бас издал кряканье продолжительное и грозное, а обладатель этого баса, толстый седоватый офицер [вскинул плечи с толстыми эполетами и] сказал Марову.
— Э… послушай… Ты что же это? Возьми, братец, если дают!
— Не хочу! — крикнул Маров, гневно глядя в самые глаза офицеру.
[Движение, происшедшее вслед за этим дерзким криком машиниста, напоминало катастрофу: ] Задвигались стулья под гул голосов, выражавших ужас [на иностранном диалекте], смешались в группы белые кители [с расшитыми мундирами с яркими цветами распавшегося букета]; со звоном упал серебряный поднос от чьего-то изумленного жеста… Полный офицер склонился над изящной пожилой дамой, по-видимому желая утешить ее [в неудаче] парою теплых слов. Маров услышал эти [теплые] слова офицера:
— Эх, баронесса, охота вам было!.. Стоило беспокоиться!..
Но продолжения [его слов] Василий Петрович не слышал, воспользовавшись сумятицей, чтобы уйти.
На самых ступеньках вагона его настиг один из офицеров [в замшевом кителе, гибкий как жердь и такой же длинный]. Он [, извиваясь лебяжьей шеей над головой Марова] поймал его за локоть и торопливо заговорил.
— Послушайте, однако… Какого это вы черта?.. Почему вы не взяли ту безделицу, странный вы человек?.. Право же, вы поступили…м…м…неумно, мой друг! [Знаете что? Вы поломались, отказавшись от крупной для вас суммы и нанесли неудовольствие баронессе.] Право же, вы поступили, мой милый, необдуманно!.. Идите, послушайте, возьмите ваши деньги…
— Идите вы возьмите… мой милый! — ответил Маров, едва владея собой.
Офицер несколько опешил от этого тона [. Он остановился с широко раскрытыми глазами и ощупал правой рукой левое бедро. Но не нащупав там ничего, кроме голой замши, вернул себе благоразумие] и сказал [гневно]:
— Послушайте, вы — как вас? Я вам говорю по участию, черт возьми! Как вы не хотите понять!.. Поймите же, что вы натворили глупостей с этой вашей фанаберией!
— Ну, что же делать! — насмешливо воскликнул Маров, спеша к паровозу.
[— Да поймите, — приставал офицер, — вы могли бы извлечь большую пользу, если бы не заломались… Мы, поймите, мы все, тем более баронесса, сообщили бы о вашем поступке там, в Петербурге, и вы бы, может быть, стали… Но теперь, поймите, когда вы так дерзко… Теперь нам всем приходится только забыть о вас!
— Ну и забудьте!.. А то мне недосужно с вами бобы-то разводить!]
46 
