20 
— Покойному графу Брунамонти, чей отец называл себя «Профессор» и от которого не было никакого толку.
Джорджо снова заговорил о семье и рассказал массу подробностей. Инспектор мысленно видел перед собой семейный снимок, с которого исчезло изображение одного из членов семьи, — этого человека могли похитить, убить или же он пропал. Единственная возможность представить его себе — заполнить пустующее пространство на фотографии. Чем больше узнаешь о жертве, тем меньше остается пустого пространства. Капитану он мог сказать, что это поможет расследованию. Себе — что люди не сразу после освобождения возвращаются к нормальной жизни и всегда нуждаются в помощи. Настоящей же причиной его интереса была маленькая золотистая собачка неопределенной породы. Он никому не смог бы этого объяснить.
Поэтому он слушал историю графа Уго Брунамонти, супруга американской модели, сына графа Эджидио Брунамонти, известного как «Профессор». Того самого графа Уго Брунамонти, который родился с серебряной ложкой во рту, а умер от голода.
Он был по общим отзывам очаровательным ребенком, светловолосым и кареглазым, но довольно странным. В чем именно заключалась его странность, никто из ныне живущих сказать не мог. Он учился в колледже иезуитов и был исключен за проступок, о котором ничего не известно. Увлекся искусством, купил галерею, чтобы выставлять свои работы, и учредил приз своего имени в области скульптуры. Первый достался ему самому, а потом он вручал его художникам-неудачникам из числа своих друзей. Приз этот, подобно другим его затеям, пережил своего создателя и до сих пор присуждается ежегодно. Это была тяжелая, украшенная барельефом медаль в голубой бархатной коробке; стоимость ее выпуска компенсировалась ценой входных билетов. Ежегодно в июне, после церемонии награждения, почтенных лет княгиня, обладательница очаровательной виллы и скромного дохода, дама с умеренными притязаниями на артистический салон, устраивала грандиозный прием у себя в саду. Сад был еще лучше, чем вилла, и публика охотно посещала прием, зачастую даже не догадываясь о поводе; терраса, где сервировали ужин, в бархатные июньские вечера была залита лунным светом и пропитана запахом роз. Сын графа, Леонардо, никогда не посещал этих приемов. Единственная из Брунамонти, чье чувство семейного долга было достаточно развито, чтобы выдержать присутствие на этих вечеринках, была дочь, Катерина. Возможно, потому, что она сама когда-то немного увлекалась искусством, правда, это время давно прошло, и поэтому лишь семейные чувства могли послужить объяснением ее рвению. Нет, она ни разу не получила приз.
Он был настоящим красавцем, этот Уго, никто этого не отрицает, и легко понять, как он — с его взглядами, титулом, дворцом — мог ослепить юную американскую красавицу. Она однажды сказала Джорджо — да-да, она тоже приходила в бар в такое же, как сейчас, время, днем, и еще поздно вечером — перекусить, когда они работали как проклятые перед показом; обычно она приходила вместе с Леонардо и, кажется, с дизайнером; так вот, она сказала, что самым старым зданием там, откуда она родом, была автозаправка. Джорджо затруднялся определить, правду она говорила или шутила. Как бы там ни было, она вышла замуж за Уго вот в этой самой церкви Санто-Спирито. От палаццо к ризнице церкви шел специальный переход. Семья Брунамонти принадлежала к партии гвельфов, и, когда гибеллины одерживали верх, они могли пройти в церковь, не выходя на улицу.[2]
После свадьбы начались бесконечные проблемы. В качестве модели она заработала приличную сумму денег, но вы можете себе представить… Увлечение искусством достаточно безобидно, но за ним последовала игра на бирже, которая все погребла под собой. Деньги просто пускались на ветер. Сначала это были его деньги, затем ее. Она всегда отличалась оптимизмом, предприимчивостью и заслужила успех, которого добилась своим трудом после долгой борьбы с нищетой. Она старалась удержаться на поверхности, восстанавливая приходящее в упадок достояние Брунамонти и сдавая внаем туристам часть палаццо.
К несчастью, граф никогда не мог удержаться от финансирования рискованных предприятий и, обнаружив какие-то новые таланты, немедленно вкладывал в них крупные суммы. Помню, одним из его увлечений стала музыка эпохи Ренессанса. Он собрал музыкантов и купил для них антикварные инструменты. И, между прочим, артисты эти, кажется, до сих пор концертируют: как только они избавились от графа, дело пошло на лад. Сам Уго играть не умел, но, считая себя гением, полагал, что у него все получится. И так всю жизнь. Когда не было иного способа достать деньги, он начинал занимать их под залог собственного палаццо. И всегда у него были другие женщины. Нет, граф не был убежденным волокитой. Но его постоянно захватывала то одна, то другая романтическая связь, которая осложнялась интересами бизнеса или искусства, либо и тем и другим. Связь заканчивалась трагически, как правило, очередным займом под палаццо; займы выплачивала его несчастная жена. Из-за этого ей пришлось вернуться на подиум. А потом он ее бросил: графине Брунамонти не пристало работать. Он считал это публичным позором.
20 
