102 
Шевалье де ля Гравери вздрогнул; он тут же догадался, какие последствия для несчастной молодой девушки имело его похищение. Его рука нашла ее руку, он поднес ее к своим губам и почтительно поцеловал.
— Продолжайте, — едва слышно промолвил он, так как девушка, удивленная и его поступком, и выражением его лица, молча смотрела на него.
— Так вот, однажды вечером моя собака покинула меня. Я была в отчаянии от ее потери. Гратьен, казалось, разделял мое горе и повсюду наводил справки и расспрашивал о ней; по крайней мере так он мне говорил. Я тоже все время проводила в поисках Блэка, так что даже вызвала недовольство мадемуазель Франкотт; ноя предпочитала разгневать ее, но найти моего бедного Блэка. Мне чудилось, что я потеряла моего хранителя и пока я его не найду, мне будет угрожать какая-то неизвестная, но неминуемая опасность. Однажды вечером, около шести часов, я получил письмо, написанное не знакомой мне рукой: оно было подписано некоей женщиной по фамилии Констан.
Содержание его было следующим:
«Мадемуазель Тереза!
Говорят, что вы потеряли собаку, которой очень дорожили, и эта собака — черный спаниель с одним белым пятном на шее. Вот уже скоро будет неделя, как мой муж нашел одну, чья внешность подходит этому, описанию. Желаете ли вы сегодня вечером удостовериться, действительно ли это ваша собака? В этом случае как ни жаль нам было бы с ней расстаться, мы поспешим ее вернуть ее законной владелице.
Имею честь и т. д.
Констан. Улица Сен-Мишель, 17, третий этаж».
Я вскрикнула, никому ничего не объясняя, схватила свою шаль и шляпку и выбежала.
В одно мгновение я оказалась на улице Сен-Мишель, поднялась на третий этаж дома номер семнадцать и позвонила.
Старуха открыла мне дверь.
— Мадам Констан? — спросила я.
— Вы мадемуазель Тереза?
— Да.
— Хорошо, пройдите в эту комнату, я пойду предупрежу мадам.
Меня провели в какую-то комнату. Я провела там не более пяти минут, как дверь открылась. Услышав этот звук, я повернула голову. У меня вырвался крик, всего лишь один:
— Анри!
И я бросилась в объятия того, кто только что открыл дверь…
На следующее утро я все еще была в его объятиях; только он обнимал меня безутешно плачущую и вне себя от отчаяния.
Гратьен, сознавая, что никогда ничего не добьется от меня и что вся моя любовь принадлежит его брату; Гратьен, которого я все время видела в военной форме, надел одежду своего брата, и как раз ту самую, которая была на Анри в тот день, когда я видела его в последний раз, и предстал передо мной в этом наряде.
Когда я увидела его таким, силы покинули меня; во мне осталась только моя любовь, и я была вся в ее власти.
Оба близнеца так были похожи друг на друга, что меня обмануло их сходство. Лишь на следующее утро Гратьен мне во всем признался.
— О! Презренный! — вскричал шевалье.
— Он не сам задумал все это, а уступил советам одного своего друга, которого звали Лувиль.
— Я знаю его! — воскликнул шевалье. — Продолжайте, дитя мое, продолжайте.
Глава XXVI,
В КОТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ ДЕ ЛЯ ГРАВЕРИ ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
Тереза продолжила свой рассказ.
Все дальнейшее в этой истории было так же просто, как и печально; и в двух словах я расскажу ее читателю.
Гратьена, который был не способен по своей воле совершить столь жестокий обман, толкнул на него Лувиль.
Полк получил приказ сменить место дислокации.
Лувиль дал понять Гратьену, что если он покинет Шартр, не став любовником Терезы, то в этом случае будет затронута его честь.
Два молодых человека подстроили ловушку, в которой бедное дитя оставило свою честь.
В течение суток Тереза была во власти своего рода безумия, в котором события, случившиеся в Париже, переплелись с теми, что произошли в Шартре.
Когда она пришла в себя, пожилая женщина, открывшая ей дверь и проводившая в эту роковую комнату, была около ее кровати.
Старуха сказала Терезе, что она может остаться в этой квартире, снятой для нее на год вместе с мебелью, которая теперь вся принадлежит ей.
Помимо этого, она должна была передать Терезе письмо от Гратьена и некоторую сумму денег.
Тереза сначала ничего не поняла из того, что ей говорили; до ее ушей доносились лишь невнятные бессвязные звуки.
Понемногу ее рассудок прояснился, и она все поняла.
102 
