очень нудно 
43 
Благоуханное струящееся дыхание ветерка, овевающее стволы деревьев; птицы самых причудливых расцветок; птичье пение и женские голоса, раздающиеся под сводом леса, — это было подлинное волшебное царство фей, которое можно было бы назвать островом цветов и благовоний.
После часовой прогулки, обойдя вдоль и поперек нечто отдаленно напоминающее английский сад, капитан остановился; до него доносилось какое-то странное щебетание, природу которого он никак не мог определить; Думесниль сошел с тропинки, прошел около пятидесяти шагов между деревьями, раздвинул листву, подобно тому, как поднимают занавес, и, восхищенный, неподвижно замер, онемев от восторга.
Дьедонне проследил за ним взглядом; когда он был рядом с капитаном, то казалось, что вся его сила воли переходила к его другу; он повиновался ему, как тело повинуется душе, он следовал за ним, как тень следует за телом.
Капитан молча сделал Дьедонне знак приблизиться.
Дьедонне машинально подошел к капитану и рассеянно взглянул.
Но его рассеянность быстро улетучилась; спектакль, который предстал перед его взором, мог бы привлечь внимание даже самого Рассеянного, персонажа Детуша, олицетворяющего собой рассеянность.
Деревья, из-за которых капитан и Думесниль любовались открывшейся их взору картиной, росли вдоль берега реки.
В реке кружком, как в каком-нибудь салоне, сидели и лежали около тридцати женщин; они были совершенно обнажены.
Поскольку высота воды в реке едва достигала двух футов, то у тех, кто сидел, водой была прикрыта лишь нижняя часть тела; вода же была столь прозрачной, что не могла служить даже легкой вуалью; а у тех, кто лежал, из воды высовывались лишь одни головы.
Волосы у всех были распущены и все с наслаждением вдыхали свежий утренний воздух, сплетая из цветов венки, подвески и гирлянды.
Кувшинки, китайские розы и гардении широко использовались для этого туалета.
Эти восхитительные создания, как будто понимая, что сами они не что иное, как ожившие цветы, отдавали всю свою любовь цветам, своим безжизненным сестрам; рожденные на ложе из цветов, они жили среди цветов, а после смерти их погребали под цветами.
Украшая венками голову, одевая гирлянды на шею, вдевая эти цветы себе в уши, женщины не умолкали ни на минуту: они беседовали друг с другом, что-то рассказывали, щебетали, как стайка птиц, живущих в пресных водах, которые, прилетев на озеро, принимаются щебетать взахлеб, наперегонки, перебивая друг друга.
— Мой друг, — сказал шевалье, указывая пальцем на одну из женщин, — вот она!
— Кто? — спросил капитан.
Шевалье покраснел; он узнал спящую красавицу минувшей ночи, прелестную хозяйку сегодняшнего утра; но он забыл, что ни слова не сказал капитану о своем видении, и показал ему прекрасную Маауни.
Капитан, у которого не было таких весомых причин, как у шевалье, обратить на нее свое внимание, повторил вопрос.
— Кто? — спросил он во второй раз.
— Никто, — сказал шевалье, отступая назад.
Можно было подумать, что движение шевалье послужило сигналом к окончанию этой водной процедуры.
В одно мгновение все тридцать купальщиц были на ногах.
Они выбрались на маленький островок, покрытый травой, где лежала их одежда, выждали какое-то время, пока вода, струясь, стекала по их прекрасным телам, как по бронзовым статуям; затем струйки понемногу подсохли, и капли стали реже; можно было бы перечесть но пальцам те жемчужины, что скатывались со лба на щеки и со щек на грудь; наконец, каждая, подобно Венере Астартс, выходящей из моря, подобрала и отжала волосы, одела платье, закрутила вокруг бедер цветочную гирлянду и, не торопясь, направилась по дороге домой.
Капитан напомнил своему другу, что подошло время обеда; он зажег свою сигару, по привычке предложил Дьедонне разделить с ним это удовольствие; предложение, которое Дьедонне отклонил — канониссы, среди которых он воспитывался, питали к табаку непреодолимое отвращение, — и они отправились домой.
Случайно или благодаря своему умению ориентироваться капитан избрал самую короткую дорогу; поэтому они нагнали на своем пути прекрасную Маауни, которая по своей беспечности и беззаботности, напротив, выбрала самую длинную.
Заметив двух друзей, она остановилась на обочине дороги, перенеся всю тяжесть тела на одно бедро и дугой выгнув другое, в одной из тех поз, которую женщины принимают, пребывая в полном одиночестве, и которой художник никогда не сможет добиться от своей модели.
43 
