169 
– Тебе так было нужно на ту войну… – снова заметил Жак.
– Я бы себе не простил, если б туда не попал. Это была не просто карательная операция против набежавших варваров. Нашими противниками были огласки, те самые, которые истребили мой народ и убили мою мать. Я четыре года мечтал когда-нибудь встретиться с ними и отомстить, а это была последняя возможность. После встречи с регулярной армией короны они бы исчезли с лица земли… что, собственно, и случилось. Поэтому я и добивался своего… А мэтр убеждал короля, что я молодой горячий балбес, который непременно сунется в самое пекло и сложит там голову, что дури у меня много, а ума я еще не нажил и тому подобное.
– Победил ты, – прокомментировал Жак.
– Победил дедушка. Он меня поддержал, спасибо ему, пусть спит спокойно, хороший был старик… В конце концов отец все же послушался. Так я попал на войну, где и встретил своего будущего друга Лавриса. Я был сыном короля, а он – простым солдатом-наемником, и никто не предполагал в те времена, что когда-нибудь он будет носить плащ паладина. Мы быстро нашли общий язык… Наверное потому, что оба были бестолковыми сопляками, мечтающими о славе и о пути героя.
– Ваша мечта тут же настигла вас, проломив тебе при этом башку, – снова вставил Жак. – И как оно показалось?
– Думаешь, я хоть немного испугался? В том возрасте я был в сто раз смелее, чем сейчас. Я был страшно горд и хвастался как только мог своей первой раной, полученной в сражении, хотя на самом деле напоролся по собственной неопытности. Полез, разумеется, в самую гущу, как и предполагал мой мудрый наставник, успел убить пять или шесть врагов, а седьмого не углядел, и – закономерный результат. Поскольку я вырвался далеко вперед, никого из наших рядом не оказалось. Только рядовой Лаврис, такой же балбес, как и я. Он не дал меня добить или затоптать, сражался как бойцовый пес над моим бездыханным телом, не подпуская ко мне врагов. В той битве он получил три стрелы и два удара копьем. Потом нас обоих выволок из боя граф Орри. Он старше нас и бестолковостью уже не страдал, насколько я помню. Свой шестнадцатый день рождения я встретил в лазарете, вместе со своими новыми друзьями, поскольку Келдон, спасая нас, тоже был ранен. Так мы с тех пор и дружим… Впрочем, возможно, у вас в этом возрасте было все иначе… Ольга, к примеру, сказала бы, что в шестнадцать лет она ходила в школу… Ты, наверное, тоже?
– Нет… – Жак пожал плечами. – Если тебе так интересно, в шестнадцать лет я как раз вышел из тюрьмы…
Кантор чуть не захлебнулся чаем и воззрился на королевского шута с суеверным ужасом.
– Ты… сидел в тюрьме?
– Еще скажи, что думал, будто я святой… – проворчал Жак. – Сам же с первого дня знакомства заявил, что я вор, а теперь удивляешься тому, что меня поймали.
– Нет… – Кантор даже отставил чашку от греха подальше. – Я удивляюсь, как ты там вообще жив остался!
– Ну, ты как скажешь… Не надо равнять наши тюрьмы и ваши мистралийские лагеря. Я сидел с большим комфортом, если не считать того, что меня лишили доступа к компьютерной сети. Таких, как я, не содержат вместе с убийцами и насильниками, если ты это имел в виду. Для нас есть отдельные боксы, специально оборудованные. А то мы, ломовики, ребята лихие, нам только дай вход, мы что хочешь учудим.
– Например?
– К примеру, можно залезть в свой файл и поменять себе срок заключения. Или открыть все двери в тюрьме и слинять, пока охрана будет наводить порядок. Можно весело подшутить над охранниками, поковырявшись в их личных файлах. А еще – прямо из тюрьмы продолжать заниматься тем, за что тебя, собственно, наказали. Именно из-за этого ломовиков держат в спецотделениях без доступа к сети. Ну, вроде как у вас магов заковывают в полиарг.
– И сколько тебе дали? – живо продолжал интересоваться потрясенный Кантор.
– Восемь месяцев. Немного, малолеткам больше не положено.
– А украл хоть что-то стоящее? – поддел шута Элмар, явно в отместку за комментарии.
– Еще бы! Я попятил сто штук кругленьких и двадцать успел припрятать, прежде чем меня отследили. Я вроде как ты, тоже по детской глупости попался, на каракатице. Те двадцать я так и заныкал, сказал, что потратил. А потом, когда вышел, на них имплант поставил. Могу похвастаться, что с тех пор больше не попадался. Вы чай-то пейте, а то потом скажут, что я специально гостей пугаю, чтоб еду сэкономить…
Элмар охотно вернулся к своей чашке и запустил лапу в вазочку с печеньем, а Кантор только рассеянно кивнул, однако к угощениям больше не притронулся. Не хотелось ему никакого чая, и бесед о том, много или мало шестнадцать лет. Даже шокирующие факты бурной биографии Жака перестали его интересовать почти сразу. В который раз у него в голове звучали слова непризнанного провидца Пассионарио.
169 
