173 
– Сегодня День Радости Мааль-Бли, – пояснил король, игнорируя стенания кузена. – Это наш ортанский праздник, в Мистралии его то ли не отмечают, то ли перенесли на другой день, потому ты и не знаешь. В этот день принято дарить цветы любимой женщине, причем в момент пробуждения. А дамы, со своей стороны, дарят мужчинам свою любовь, тоже прямо с утра. Во славу богини, так сказать. Полюбуйся на этих оболтусов, ведь забыли! Если Жака еще можно простить, то Элмар заслуживает всяческого порицания. За пьянками забыть о своей несравненной возлюбленной!
– Шеллар, – уже чуть не плача, повторил первый паладин, – дай мне коня со своей конюшни! Я потом верну!
– Да зачем тебе конь? – не мог понять Жак.
– За ромашками поедет, – негромко объяснил Кантор, который на месте Элмара тоже не побежал в цветочную лавку. – За город, в поле. Где ты в столице отыщешь настоящие полевые ромашки?
– В Королевском ботаническом саду Эгины, – проворчал шут и тут же горестно заломил руки, увидев появившийся телепорт. – Ну вот, теперь я не только гостиную убрать, но и цветов купить не успею!
– Успокойся! – оборвал его король. – Я сейчас прикажу доставить тебе цветы. Какие именно любит Тереза?
– Фиалки.
– Вот и замечательно, пришлю кого-нибудь из придворных с фиалками.
– Вы что? – проворчал Элмар. – Надеетесь купить цветы утром в День Радости Мааль-Бли?
– Купят, – пообещал Шеллар. – А не купят, так нарвут. Достанут, в общем, если дорожат своим местом. А насчет гостиной объясни Терезе, что у тебя особенная работа, которая предполагает, что ты должен бросать все и мчаться сломя голову всякий раз, когда нужен мне.
– Я ей уже об этом говорил, – вздохнул Жак. – Не помогает.
– Нечего было этим обстоятельством злоупотреблять, – наставительно заметил король, знавший своего шута как облупленного и не сомневавшийся, что лентяй пользовался «особенной работой» в качестве отмазки от домашних дел столь часто, что Тереза перестала этому верить. – Хорошо, я пришлю пару слуг помочь прибраться.
– Шеллар, так что насчет коня? – не унимался безутешный Элмар. – Сам-то ты наверняка не забыл, а теперь издеваешься!
– Конечно, – согласился король. – Букет бархатных черных гвоздик уже стоит у постели королевы, ожидая ее пробуждения. А что касается коня… мне не жалко, Элмар, но куда ты поедешь в таком состоянии? Помнишь, что час назад не мог стоять на ногах? А если по дороге тебе опять станет плохо?
– С ним поеду я, – подал голос Кантор. – Разрешите мне тоже взять коня с вашей конюшни?
– Не нуждаюсь в сопровождающих! – оскорбленно задрал подбородок Элмар.
– Мне просто тоже нужны цветы, – пожал плечами мистралиец.
– Да тебе-то зачем? – вздохнул Жак. – Ольга про этот праздник все равно не знает, а если ей и скажет кто, так тебе простительно, ты иностранец и в наших торжествах не разбираешься.
Кантор посмотрел на него как на полного придурка, а король, в душе полностью согласный с Кантором, со вздохом поднялся с кресла, одним глотком допив свой кофе.
– Никаких проблем, господа, можете выбрать себе лошадей, каких пожелаете.
Десять минут спустя два всадника галопом вылетели из ворот королевской резиденции, чуть при этом не стоптав зазевавшегося стражника, и во весь опор понеслись по пустым улицам города. Редкие прохожие шарахались в стороны и вполголоса комментировали странное поведение господ. Кантор успевал на лету уловить эти комментарии, и они были поразительно однообразны. Если прохожий узнавал Элмара, то тут же предполагал, что случилась какая-то беда, требующая немедленного и личного вмешательства знаменитого героя. Если же разглядеть и узнать не успевали, комментарий был однозначным – чокнутые. Кантора это не удивляло и не вызывало никаких возражений. Может быть, это действительно безумие – в пять утра нестись галопом в поле за цветами только затем, чтобы сделать приятное даме. Может, это еще и нелепо, потому что Ольга всегда относилась к цветам более чем спокойно и, когда Кантор приносил ей букет, радовалась на самом деле не цветам, а просто его приходу. И трижды безумие – ради ромашек садиться на коня с больной спиной и ломиться, небо знает куда, в какую-то глухомань, где в случае чего и помочь некому. И, что самое глупое, выехали они без оружия! Полнейшее безумие, кто бы спорил. Но разве можно разумом понять и измерить тот неземной восторг, что окрыляет влюбленных и толкает на самые невероятные поступки? Неужели душевные порывы, налетающие внезапно, как шквальный ветер, и не оставляющие времени на обдумывание и осмысление, подчиняются логике? Демоны с ней, с этой одеждой, с этим оружием, с этой спиной, будь она неладна, разве можно сравнить все эти мелочи со сладким безумием вдохновения! Они не стоят ни одной улыбки несравненной Азиль или восторженного визга Ольги!
173 
