32 
– Стой, бля! Стоять! – орали позади.
Я знал, куда бегу, – к новостройке за парком. Новостройка была из одного племени с «проклятым местом», начатое в стародавние времена здание, брошенное затем с утратой хозяев. Построить успели полтора этажа, причем основное внимание уделили подвалу – он был монолитно-увесистый, сделанный еще в традициях советских бомбоубежищ. Я бывал там несколько раз маленьким – мы ходили туда играть в прятки и искать немецкие черепа, потому что дом строился на месте немецкого кладбища времен Великой Отечественной. Говорили, что в войну там хоронили умерших в госпитале, помещавшемся в нынешней школе номер три. Не врали – я сам видел черепа, из которых делали светильники и вазочки, торчащие из песка поломанные куски ребер, позвонки, иногда пацаны находили даже железки, ржавые каски, а толстый Вадька из параллельного нашел в свое время Железный крест, который отобрали большие пацаны, навешав Вадьке тренделей.
Нельзя сказать, что я знал подземные ходы и переходы очень хорошо – вполне возможно, что мои противники ориентировались там куда лучше меня. Но ноги сами вели в подвал, и я начал бояться совсем за другое – чтобы револьвер не провалился в штанину. Ведь не успею достать…
Они могли бросить меня и пойти искать в аллеях всякую шелупонь, у которой можно отнять деньги, или часы, или сумку, или снять хорошие ботинки с футболкой. Но они не бросили. Я не оглядывался, потому что слышал в нескольких шагах за собой хриплое дыхание, топот, редкое бормотание: «Сука, бля, пидар…».
Парк кончился.
Я прыгнул вниз под песчаный откос и кинулся к железобетонным руинам, увязая в грязном песке. Упасть здесь было бы совсем обидно, и я немного снизил скорость, сделав упор на осторожность. Впрочем, мои преследователи тоже увязли, а кто-то даже, отчаянно матерясь, покатился под горку.
Проем, ведущий в подвал с этой стороны, я знал хорошо и нырнул туда почти автоматически. Длинный мог бы треснуться головой о притолоку, но проскочил удачно. Внутри – после солнечного дня – оказалось почти темно, но игры в войнушку сделали свое доброе дело: я помнил, что сейчас нужно направо, потом перепрыгнуть какие-то трубы, потом…
Оба-на!
Кто-то споткнулся о трубы и навернулся. Есть в жизни счастье!
– Стоять! Стой, бля! Порежу!!!
Я рванул по коридорчику, ускоряясь, вбежал в темный отсек и остановился. Дверной проем, через который я планировал выбраться наружу, был завален каким-то строительным мусором, лишь под самой притолокой оставалось отверстие, сквозь которое могла пролезть разве что кошка. Я сам себя загнал в тупик.
Стоп. Есть выход. Есть! Я вырвал из-под ремня дедовский револьвер. Он мог выстрелить. Мог не выстрелить. Сколько там лет патронам? Только сейчас я понял, что играю в очень опасную лотерею, в которой могу проиграть. Страшно проиграть. Со смертельным исходом.
– Попал, сука…
– Попал ты, бля!…
– Урою!!!
И только потом они увидели, что я держу в руке. Наверное, он выглядел невнушительно, как игрушечный, потому что косоротый сказал:
– Гля, бля… Бэтмен!
При чем тут был Бэтмен, я не понял.
– Пистоны, – сказал косоротый.
– Газовый, – сказал маленький.
– Вали его, Деня, – сказал длинный. И я выстрелил.
Да нет, не так. Совсем не так. Я нажал на спусковой крючок и не верил при этом, что старый револьвер выстрелит. Я просто нажал на крючок. Если бы он просто щелкнул, я бы не удивился. Но выстрел грохнул и полыхнул в полутемном закутке, и длинный – он стоял прямо напротив ствола – упал на колени, схватился за живот и закричал.
Теперь медлить я не мог. Они стояли слишком близко, чтобы промазать. Еще несколько лет назад мы стреляли друг в друга из пластмассовых водяных пистолетов, и принцип был тот же самый – на таком-то расстоянии… Я выстрелил в косоротого, потом – в маленького, бросившегося бежать. Он не успел сделать и пару шагов. Наверное, о таких случаях говорят: «Мой револьвер быстр». Был какой-то такой фильм о ковбоях или частных детективах. Или не фильм, а книга-Грохот выстрелов забил мне уши, словно пылью, но я был уверен, что снаружи его никто не слышал: парк слишком далеко, а в руинах могли крутиться дети либо какой бомж – первые убегут, второму без разницы. Я потряс головой; револьвер больно ударил меня между большим и указательным пальцем, сгиб теперь отчаянно чесался.
– Мамка…
32 
