27 
Шольц (с. 37) видит проявляющуюся во сне форму душевной деятельности в «аллегоризирующем преобразовании», которому подвергается материал сновидения. Зибек констатирует в сновидения и «дополнительную толковательную деятельность» души (с. 11), которая проявляется ею по отношению ко всему воспринимаемому. Особенную трудность представляет для сновидения оценка высшей психической функции сознания. Так как мы о сновидении знаем вообще благодаря лишь сознанию, то относительно сохранения его во время сна не может быть никакого сомнения; по мнению Спитты, однако, в сновидении сохраняется только сознание, а не самосознание. Дельбеф признается, что он не понимает этого различия.
Законы ассоциации, по которым соединяются представления, относятся и к сновидениям; их происхождение выступает наружу в сновидении в более чистом и ярком виде. Штрюмпель (с. 70): «Сновидение протекает исключительно, по-видимому, по законам чистых представлений или органических раздражении при помощи таких представлений, иначе говоря, без участия рефлекса и рассудка, эстетического вкуса и моральной оценки». Авторы, мнения которых я здесь привожу, представляют себе образование сновидения приблизительно в следующем виде: сумма чувственных раздражении, действующих во сне и проистекающих из различных вышеупомянутых источников, пробуждают в душе прежде всего ряд впечатлений, предстающих перед нами в виде галлюцинаций (по Вундту, в виде иллюзий, благодаря их происхождению от внешних и внутренних раздражении). Галлюцинации эти соединяются друг с другом по известным законам ассоциаций и вызывают, со своей стороны, согласно тем же законам, новый ряд представлений (образов). Весь материал перерабатывается затем активным рудиментом регулирующей и мыслящей душевной способности, поскольку это в ее силах (ср. у Вундта и Вейгандта). До сих пор не удается, однако, разобраться в мотивах, обусловливающих зависимость галлюцинаций от того или другого закона ассоциаций.
Неоднократно, однако, было замечено, что ассоциации, соединяющие между собой представления в сновидении, носят совершенно своеобразный характер и разнятся от ассоциаций, действующих в бодрственном мышлении. Так, Фолькельт (с. 15) говорит: «В сновидении представления группируются друг с другом по случайной аналогии и едва заметной внутренней связи. Все сновидения полны такими слабыми ассоциациями». Мори придает наибольшее значение этому характеру соединения представлений, позволяющему ему сопоставить сновидения с некоторыми душевными расстройствами. Он находит две главных отличительных черты «бреда»:
1. Спонтанное, как бы автоматическое действие духа.
2. Извращенная, неравномерная ассоциация идей (с. 126).
Мори приводит два превосходных примера сновидений, в которых простое созвучие слов способствует соединению представлений. Ему снилось однажды, что он предпринял паломничество (pelerinage) в Иерусалим или в Мекку. Потом после многих приключений он очутился вдруг у химика Пеллетье (Pelletier), тот после разговора дал ему цинковый заступ (pelle), и тот в последующем ходе сновидения стал исполинским мечом (с. 137). В другой раз он во сне отправился по большой дороге и по верстовым столбам стал отсчитывать километры, вслед за этим он очутился в лавке, там стояли большие весы, и приказчик клал на чашку килограммы, отвешивая товар Мори, потом приказчик сказал ему: «Вы не в Париже, а на острове Гилоло».
В дальнейшем он увидел, между прочим, цветы лобелии, генерала Лопеза, о смерти которого он недавно читал, и, наконец, перед самим пробуждением играл во сне в лото. Ниже мы подвергнем исследованию сновидения, характеризующиеся словами с одинаковыми начальными буквами и аналогичные по созвучию.
Нас не может удивлять то обстоятельство, что это умаление психической деятельности сновидения встречает резкие противоречия с другой стороны. Правда, противоречия эти здесь довольно затруднительны. Нельзя, однако, придавать серьезного значения тому, что один из сторонников умаления душевной деятельности (Спитта, с. 118) утверждает, что в сновидении господствуют те же психологические законы, что и в бодрственном состоянии. Или, что другой (Дюга) говорит: «Сон – это не сдвиг ума („схождение с рельс“), но и не полное отсутствие ума». Оба они не пытаются даже привести в связь это утверждение с описанною ими же самими психической анархией и подавлением всех функций в сновидениях. Но другим, однако, представлялась возможность того, что абсурдность сновидения имеет все-таки какой-то метод. Эти авторы не воспользовались, однако, этой мыслью и не развили ее.
27 
