очень нудно 
159 
— Но ты знала Хун, — тихо сказал Я Жу. — Мою сестру, которая и мне была близким человеком. Вы с ней долго не виделись, и вот случай снова свел вас в Африке. Вы разговариваете, потом ты рано утром наносишь ей спешный визит. А по возвращении в Китай ползут слухи.
Ма Ли побледнела:
— Ты обвиняешь меня в распространении клеветы?
— Ты должна понять и наверняка понимаешь, что в моей ситуации я не позволю себе подобных высказываний, не наведя справок. Я исключил одну за другой все возможности. В итоге осталось единственное объяснение. Единственный человек.
— Я?
— Да нет в общем-то.
— Ты имеешь в виду Хун? Свою родную сестру?
— Не секрет, что между нами не было согласия по основополагающим вопросам будущности Китая. Развития политики, экономики, взгляда на историю.
— Вы были врагами?
— Вражда порой растет долгое время, почти незаметно, как суша встает из моря. И вдруг обнаруживается вражда, о которой ты знать не знал.
— Не верится мне, чтобы Хун использовала в качестве оружия анонимные обвинения. Это не в ее принципах.
— Знаю. Потому и спрашиваю: о чем вы с ней разговаривали?
Ма Ли не ответила. А Я Жу вкрадчиво продолжал, не давая ей времени на размышления:
— Может быть, она написала письмо и отдала его тебе в то утро? Я прав? Письмо? Или какой-то документ? Мне необходимо знать, что она тебе говорила или передала.
— Хун словно предчувствовала, что умрет. Я думала об этом, не понимая, насколько сильная тревога снедала ее. Она только попросила меня проследить, чтобы после смерти ее кремировали. Ей хотелось, чтобы прах был развеян над озерцом в парке Лунтаньху Гунъюань. Еще она просила позаботиться о ее личных вещах, о книгах, раздать одежду, освободить дом.
— И всё?
— Да.
— Она сказала об этом устно или написала?
— Написала в письме. Я выучила текст наизусть, а письмо сожгла.
— Значит, оно было короткое?
— Да.
— Но почему ты его сожгла? Ведь это было вроде как завещание.
— Хун сказала, что в моих словах никто не усомнится.
Я Жу внимательно всматривался в лицо Ма Ли, обдумывая услышанное.
— И другого письма она не оставила?
— Какого другого?
— О том и спрашиваю. Может, было еще одно письмо, которое ты не сожгла? А передала кому-то?
— Я получила от Хун одно письмо. Которое сожгла. Это всё.
— Нехорошо, если ты сейчас говоришь неправду.
— С какой стати мне лгать?
Я Жу развел руками:
— Зачем люди лгут? Зачем им дана такая способность? Чтобы в определенные минуты получить преимущество. Ложь и правда — оружие, которым умелый пользуется так же ловко, как воин мечом. — Он по-прежнему сверлил Ма Ли взглядом, но она глаз не отводила. — Это всё? Больше ничего не хочешь мне сказать?
— Нет. Ничего.
— Ты, конечно, понимаешь, что рано или поздно я выясню все, что мне нужно.
— Да.
Я Жу задумчиво кивнул:
— Ты добрый человек, Ма Ли. Я тоже. Но могу здорово рассердиться, если со мной ведут нечестную игру.
— Я ничего не утаила.
— Вот и хорошо. У тебя двое внуков, Ма Ли. Ты любишь их больше всего на свете.
Он заметил, как она вздрогнула.
— Ты мне угрожаешь?
— Никоим образом. Просто даю тебе возможность сказать всю правду.
— Я все тебе сказала. Хун говорила о своих опасениях насчет развития в Китае. Но ни угроз, ни сплетен я не слыхала.
— Что ж, я верю тебе.
— Ты пугаешь меня, Я Жу. Разве я этого заслуживаю?
— Я тебя не пугал. Тебя напугала Хун своим таинственным письмом. Поговори об этом с ее духом. Попроси избавить от тревоги, которую испытываешь.
Я Жу встал. Ма Ли проводила его к выходу. Он пожал ей руку и сел в машину. Ма Ли вернулась к себе, и ее вырвало в полоскательницу.
Потом она села за стол и слово за словом выучила на память письмо Хун, которое прятала в одном из ящиков.
Она умерла в гневе, думала Ма Ли. Что бы с нею ни случилось. Пока что никто не мог мне вразумительно рассказать об этой автомобильной аварии.
Вечером, перед уходом домой, она порвала письмо на мелкие клочки и спустила в унитаз. Ей по-прежнему было страшно, и она знала, что отныне будет жить под угрозой Я Жу. Теперь он всегда будет поблизости.
Я Жу провел этот вечер в одном из своих ночных клубов в увеселительном пекинском квартале Саньлитунь. Удалился в заднюю комнату и, лежа на кушетке, велел Ли У, одной из девушек ночного клуба, массировать ему затылок. Ли была его ровесницей, а когда-то любовницей. И по сей день принадлежала к немногочисленной группе людей, которым Я Жу доверял. Он тщательно взвешивал, что ей говорить, а что нет. Но знал: она не выдаст.
159 
