23 
Ангус поднял глаза к небу. Пару секунд он смотрел на луну. Наконец он начал понимать, что происходит.
— Сейчас уже за полночь. Кто заперт в вашей комнате в башне?
— Никто, — сказала Эдилин, отряхивая лицо и одежду и кашляя от набившейся в нос и рот древесной пыли. — Мораг знает, что меня там нет, но она меня не выдаст. В отличие от вас другие люди не стоят сложа руки, когда жизни другого человека грозит опасность.
— Я не думаю, что брак и смерть — одно и то же.
Она распрямилась, продолжая стоять в гробу, и для устойчивости схватилась за сиденье повозки.
— Если бы вы были принцем и вас принудили жениться на уродливой жабе, вы бы не говорили об этом так спокойно.
— Я — принц?
Ангус по-прежнему не двигался с места и смотрел на Эдилин.
— Мы можем ехать? Уже пробило полночь, и дядя в скором времени пошлет за мной погоню.
Ангус пытался придумать, что делать дальше.
— Я вас верну ему как можно скорее, и мы придумаем, как расстроить венчание.
— Я не намерена к нему возвращаться.
— Нет, вы вернетесь к нему, — сказал Ангус, забираясь на сиденье. — Я с ним поговорю. Мы все с ним поговорим. Он найдет вам какого-нибудь красивого парня, и…
— Красивого! — Она стояла в повозке, а он сидел, и потому лица их были примерно на одном уровне. — Вы думаете, меня это волнует? Вы думаете, все дело в том, будет у меня красивый муж или нет? Нет, все дело в этом!
Она ткнула пальцем в сторону сундуков.
— В каких-то старых статуях?
— Нет. Это не какая-то там старинная рухлядь. Эти сундуки набиты золотом, и они — мое приданое. Я говорила вам, что тот, кто на мне женится, получит золото. Но дядя договорился с Баллистером и Элвоем, что он возьмет золото себе, а моему мужу и мне отдаст только десять процентов этого золота. Я пытаюсь спасти себя не только от скверного мужа, я бегу от нищеты.
И только тогда Ангус полностью осознал, во что впутался. Со стороны все выглядело так, словно он похитил племянницу Лоулера и украл шесть сундуков, набитых золотом. Смерть через повешение может оказаться слишком легким наказанием. Это преступление, было настолько серьезным, что для него, возможно, придумают более мучительный способ казни.
— Отчего это вы побледнели?
— Они меня повесят, — прошептал он.
— За что? За тупость?
— За похищение человека и воровство! — крикнул он, приблизив лицо к ее лицу.
— Ах да, понимаю. Может, вам станет легче, если я скажу, что Шеймас не знал ни того, что я пряталась в повозке, ни того, что в ней было золото?
Ангус вытер лицо рукой.
— И что бы случилось, если бы он узнал?
— Он не должен был ни о чем узнать. — Она полезла в карман и вытащила оттуда маленький пузырек. — Джеймс отправил мне бутылку опийной настойки, и, приняв ее, я должна была проспать всю дорогу. Джеймс должен был разбудить меня поцелуем, — мечтательно улыбаясь, сказала она.
Обернувшись, Ангус взглянул на дорогу. Может, все еще можно исправить?
— И этот Джеймс?..
— Тот человек, которого я люблю. Джеймс Харкорт. Я написала ему о своих неприятностях, и он обо всем позаботился. Он узнал, когда золото должны были отправить моему дяде, забрал его и поместил на эту повозку. Туда же погрузили гроб — для меня. Все, что мне оставалось сделать, — это уговорить кого-нибудь, Шеймаса, к примеру, встретить повозку и отвезти ее назад, к Джеймсу.
— Так где же он?
— Мой дядя?
— Нет, тот, кого вы любите. Где он?
— Ждет меня в Глазго.
— Выходит, сам он ничем не рискует. Он дает снотворное женщине, которую любит, позволяет ей путешествовать в гробу в компании такого проходимца, как Шеймас, не говоря уже о возможной встрече с разбойниками, и он…
— Почему вы назвали Шеймаса проходимцем?
— Почему? Чтобы вам об этом рассказать, мне и недели не хватит. — Ангус окинул взглядом почерневший лес. — Нам надо ехать. Сейчас же.
— К дяде?
— Вы думаете, он поверит в то, что я действительно ни о чем не знал?
— Шеймас может подтвердить…
— Вы, видно, считаете, что Шеймас святой… — Ангус всплеснул руками. — Нам пора двигаться.
— Мне ведь не обязательно лезть обратно в гроб?
— Надо было бы засунуть вас туда, а крышку заколотить гвоздями.
Но Ангус приподнял ее и усадил на облучок рядом с собой. Через минуту они тронулись в путь. Ангус скрипел зубами, понимая, в каком трудном и фактически безвыходном положении оказался. Сможет ли он вообще когда-нибудь вернуться домой?
23 
