очень нудно 
65 
— Потрясающе, — поразилась Делорм. — В оригинале ничего этого не слышно.
— Великолепно, Лиз. Нам остается только сличить звук с боем часов подозреваемого. Конечно, тут есть одна небольшая загвоздка: подозреваемого у нас нет. — Кардинал позвонил в Си-би-эс с телефона Делорм.
— Как я понимаю, вы получили кассету. — Профессиональный радиоголос Фортье раздавался в трубке звучно и четко, как будто тоже подвергся цифровой обработке.
— Прекрасная работа, мистер Фортье. Боюсь, вы даже слишком хорошо все сделали.
— По сравнению с исходником ничего не добавлено, если вы это имели в виду. Аналоговый эквалайзер позволяет только усиливать или подавлять определенные полосы частот. А на цифровом можно играть с отдельными источниками звука. Каждый источник расщепляю на разные дорожки — окна, часы, его и ее голос. А у вас в руках — окончательно сведенный результат. Уликой в суде он вряд ли может служить, но не исключаю, что окажется полезным для других целей.
— А что-нибудь сделать с голосом мужчины? Он и сейчас звучит, словно этот тип сидит на дне колодца.
— Боюсь, тут дело безнадежное. Он слишком далеко от микрофона.
— Все равно вы проделали колоссальную работу.
— Любой инженер смог бы — если бы он, конечно, услышал часы. Но, понятно, у меня есть преимущество — я слепой. Хотя и я их расслышал только на четвертом или пятом прогоне.
— По звуку — высокие стоячие.
— Вовсе нет. Вы вслушайтесь. Для напольных они слишком слабо резонируют. Это часы для каминной полки и, я бы сказал, довольно старые. Вам бы теперь обратиться к эксперту-часовщику — какому-нибудь дряхлому сварливому швейцарцу. Проиграйте ему этот кусок, и он определит марку, модель и серийный номер.
Кардинал рассмеялся:
— Если вам в Си-би-эс понадобится моя помощь — звоните.
— К примеру, было бы неплохо увеличить нам бюджет. Да, и передайте привет констеблю Делорм. У нее очень приятный голос.
— А у нас включена громкая связь, Брайан.
— Нет, не включена, детектив. Вам меня не провести.
— Он тебе нравится, — заметила Делорм, когда он положил трубку. — Тебе мало кто по душе, но он тебе нравится.
— Говорит — у тебя приятный голос.
— Правда? А что там насчет часов?
— По размеру — каминные, вероятно — старые. Посоветовал дать послушать специалисту.
— В Алгонкин-Бей? Какому специалисту? В «Зеллерс»? В «Уол-Март»? [17]
— Должен же быть где-то «Ремонт часов». Если не у нас, так в Торонто — наверняка.
Зазвонил телефон, Делорм взяла трубку и почти сразу же передала ее Кардиналу.
— Вайсман.
— Лэн, какого черта, что там случилось? Где наш отчет по зубам?
— Долбаный дантист, не верится просто… Кормит завтраками, не отвечает на звонки, сам не приходит и все такое. В конце концов я решил во всем разобраться, и мы к нему явились. Знаешь, почему он от нас бегал? Оказалось, что у него были дикие приписки.
— В каком смысле, Лэн? Что у него в картотеке?
— Там полно пломб, которых он никогда не ставил. А по его записям выходит, что он мог бы своими пломбами все озеро Онтарио замостить. С другой стороны, у пациента в морге всего пять пломбочек.
— Но эти пять, Лэн, эти пять… они-то — подходят?
— Нам повезло: все, что этот псих действительно ставил, у него выделено особым цветом. Красным отмечены пять маленьких пломб: полное совпадение. Наш пациент — Тодд Уильям Карри.
24
Родители Тодда Карри жили в квартире с двумя спальнями в Миссисоге — крупном, неряшливо раскинувшемся западном пригороде Торонто. Здесь есть все — от безликих торговых центров и небоскребов до лиственных лесов, прорезанных реками и ручьями. Но они жили не в лесном районе. Семейству Карри сообщили, что к ним прибудут два детектива из Алгонкин-Бей, и они серьезно подготовились к встрече: в квартире стоял запах «Виндекса» и «Мистера Клина». Каждая диванная подушка лежала строго на своем месте.
— Нас предупредили, что вы приедете. — Миссис Карри приветствовала их в дверях. — Муж специально дома остался, не пошел на работу.
— Надеюсь, ваш начальник не очень расстроится, — сказал Кардинал мужчине, который энергично выбирался из мягкого кресла.
— Я об этом не беспокоюсь. Мне и так должны примерно год отпуска. — Он крепко пожал им руки, словно в доказательство того, что горе ничуть его не обессилило. Он даже выдавил из себя широкую улыбку, но она, как фотовспышка, продержалась совсем недолго, и он опять утонул в кресле.
65 
