124 
Я быстро оделась, позавтракала и позвала Регину.
И вот день, которого я так ждала, настал. Регина опустилась на небольшую лужайку. Вдали виднелся лес, и, как во всех известных мне мирах, где жили драконы, скалы. Кажется, нас никто не заметил. Я спрыгнула на землю и уже собиралась на время попрощаться с Региной, как вдруг услышала в голове ее крик:
— Быстро обратно, Елка.
Но я не успела: всадники на драконах взяли нас в кольцо. Раздался приказ:
— Спокойно! Поведете себя правильно — останетесь живы.
Я до боли закусила губу: предупреждала меня моя девочка. Вот уж точно: не зная броду… Стало обидно до слез. Ладно бы сама, так еще и Регину впутала. И услышала новое распоряжение:
— С драконом разговаривать запрещено. Будете следовать правилам, с вами ничего не случится.
Эти слова вселили в меня надежду:
— Красавица моя, ты слышала, что нам сказали? Придется подчиниться их требованиям. Я хочу увидеть Клода.
— До чего ж ты, Елка, наивная, — проворчала Регина, — ладно, потерплю.
Я пока не испытывала страха. Ну какое преступление мы совершили? Я же не скрываю, кто я, откуда, и зачем здесь оказалась. И еще легкомысленно подумала, что не звери же тут живут, выкручусь как-нибудь.
Меня доставили к белому каменному зданию. Стража распахнула железные двери, и я… в буквальном смысле покатилась вниз по ступенькам. Не имей я определенного опыта и знаний, не отделалась бы несколькими синяками да ушибами. Внизу меня моментально скрутили, запихнули в камеру и надели на руку железный браслет, который цепью был прикреплен к стене. Причем на такой высоте, что я могла либо стоять, либо сидеть с высоко поднятой рукой.
В подвале было полутемно и прохладно. Но обиднее казалось другое: я не успела ни среагировать, ни ответить нападавшим. Хоть бы по голове кого треснула! А то попала, как кура в суп.
Потом я услышала в свой адрес насмешки. И тут я не имела права даже обидеться: стыдно было, что так глупо дала себя посадить на цепь. А еще считалась неплохим воином!
За этот день у меня, похоже, перебывала вся местная знать. Я сышала, как произносили имя Эйнэра, значит, кто я такая, знали все. Мне показалось, что это вызывало еще большую ярость: человечка, посмевшая претендовать на повелителя! Мне заявили, что Регина не сможет связаться ни с кем за пределами этого мира и никому ничего сообщить, а, значит, я останусь здесь навечно.
А я подумала: сколько же времени будет длиться эта самая вечность? Долго ли я смогу продержаться в таком положении? Да и кружка воды с куском хлеба явно укорачивают отведенное мне время. Ноги, наверное, скоро превратятся в две тумбы: они уже начали отекать. К тому же, моральные страдания не могут сравниться ни с какими физическими. Мысли о том, что я так никогда и не увижу Клода и погублю Регину, впивались мне в голову, как иглы. Кажется, я умудрилась вовлечь мою красавицу в историю, из которой нам не выбраться.
Как я не пыталась задействовать все клетки своего мозга, ничего путного в голову не приходило. С Региной связаться не могу: камера не зря находится глубоко под землей. Ни один дракон сюда не доберется. Попыталась справится с цепью, но безрезультатно. Она была сделана надежно и, чисто по-эльфийски, красиво. Я невесело усмехнулась: наверное, залетных пташек вроде меня здесь бывает мало. Не жаль использовать в тюрьмах такую красоту.
Среди многочисленных, побывавших в моей камере посетителей, мне больше всего запомнилась шикарно одетая эльфийка. Очень гордая и надменная. Она рассматривала меня с ненавистью и с какой-то жадностью. Впрочем, такие взгляды дам были мне хорошо известны. Она искала, искала во мне изъяны, чтобы потом говорить знакомым: «и что он в ней нашел?», «в ней нет решительно ничего хорошего», «даже представить себе не могла, что ему нравятся такие». А когда она не выдержала и объявила, что еще придет полюбоваться мной, когда я превращусь в развалину, я даже пожалела ее. Она ревновала, и причиной ее ревности был повелитель. Я тоже могла из ревности оставить соперницу без юбки, но чтобы желать смерти… Нет, так я не поступила бы. Еще бы добавила, что спляшет на моем гробе! Хотя ждать ей, скорее всего, придется недолго. Скоро отброшу копыта. И уж если я совершила такой страшный, по их меркам, грех, почему бы сразу не казнить, да и дело с концом?
Вечером мне сделали послабление: вместо руки приковали за ногу, а к хлебу добавили немного мяса и фруктов. Кажется, кнут решили заменить на, хоть и небольшой, но пряник.
124 
