очень нудно 
37 
Он умолк, глядя на нее. По-прежнему наклонив голову, она рассматривала значения глубин, отмеченных на карте. Кою было абсолютно ясно, что Танжер все это прекрасно известно. Наверное, ей всего лишь необходимо, чтобы кто-нибудь другой еще раз подтвердил ее правоту, подумал он. Наверное, она хочет, чтобы ей сказали – это возможно.
Остается прежний вопрос – почему я?
– А ты сможешь спуститься на пятьдесят метров? – спросила она.
– Думаю, да. Я спускался даже немного больше.
Но тогда мне было на двадцать лет меньше, чем сейчас. И загвоздка в том, что на такой глубине долго не выдержишь, по крайней мере с обычным аквалангом… А ты ныряешь с аквалангом?
– Нет. Боюсь до ужаса. И все-таки…
Кой продолжал соображать. Моряк. Плавает с аквалангом. Знает парусное мореходство. Яснее ясного, сказал он себе, что он тут не потому, что ей так уж нравится разговаривать с ним. Не строй себе иллюзий, парень. Ей твои красивые глаза ни к чему. Даже если предположить, что они хоть когда-то были красивыми.
– Как глубоко, по-твоему, ты можешь спуститься?
– Ты позволишь мне спуститься одному? Не будешь следить за мной?
– Я тебе доверяю.
– Вот это меня и удивляет. Что ты мне так доверяешь.
Когда она говорила «я тебе доверяю», она наконец повернулась к нему. Чертовка, подумал Кой.
Можно подумать, она ночи не спит, обдумывает каждый жест. Он заметил серебряную цепочку, убегавшую за вырез белой майки, к тем выпуклостям, которые угадывались под расстегнутой мужской рубашкой. Ему стоило некоторых усилий подавить в себе желание вытащить цепочку и посмотреть, что на ней висит.
– Без специального оборудования профессиональный водолаз довольно спокойно спускается на восемьдесят метров, – объяснил он. – И это большая глубина. Кроме того, если не только спускаешься, но и работаешь под водой, то устаешь и, значит, потребляешь больше воздуха, следовательно, дело усложняется… Нужны смеси и подробные таблицы декомпрессии – Глубина там небольшая. По крайней мере, я так думаю.
– Ты делала вычисления?
– В меру своих возможностей.
– Потому-то ты так уверена.
Кой улыбнулся. Эта была всего лишь полуулыбка, но ей, по-видимому, это не понравилось.
– Если бы я была совсем уверена, ты не был бы мне нужен.
Он откинулся на спинку стула. Зас в ответ на его движение поднялся и раза два ласково лизнул ему руку.
– В таком случае, – решил он, – спуститься, может быть, и удастся. Хотя определить местонахождение – штука сложная, даже с современными картами и глобальной системой определения координат, GPS. Найти судно или то, что от него осталось, непросто. И еще труднее, если прошло два с половиной века… Тут играет роль характер морского дна и многое другое. Дерево должно бы сгнить к чертям собачьим, или обломки затянуло грязью. А еще течения, плохая видимость.
Танжер некоторое время назад взяла пачку сигарет, но только вертела ее в пальцах. И смотрела на «Моряка» в бескозырке с надписью «Герой».
– У тебя большой опыт водолаза?
– Да есть немного. Я прошел водолазные курсы Военно-морского флота, два лета чистил корпуса судов проволочной щеткой, не видя ничего дальше собственного носа. На каникулах вместе с Педро Пилото поднимал со дна римские амфоры.
– Кто это – Педро Пилото?
– Хозяин «Карпанты». Друг.
– Сейчас это запрещено.
– Что? Иметь друзей?
– Поднимать со дна римские амфоры.
Она отложила пачку и смотрела на Коя. Ему показалась, что он заметил в ее глазах искру особого интереса.
– Тогда тоже было запрещено, – возразил он. – Но незаконность придавала нашим подвигам азарт.
Да потом ни один жандарм не будет обыскивать тебя после каждого погружения в том порту, где тебя каждая собака знает. Ты говоришь «привет», он говорит «привет», ты улыбаешься, и полный порядок.
В то время морское дно возле Картахены было просто усеяно археологическими редкостями. Мне больше всего нравились горлышки от амфор – они очень красивые – и кувшины… Песок с них я счищал ракеткой для пинг-понга. И нашел их немало, несколько дюжин, наверное.
– И что ты с ними делал?
– Раздаривал своим девушкам.
Это было не так, точнее, не совсем так. Протащив всю эту археологию под носом у портовых охранников, Кой с Пилото распродавали ее туристам и антикварам, а выручку делили пополам. А про девушек Танжер даже не поинтересовалась, много их было или мало. На самом деле из тех времен Кой с особым удовольствием вспоминал одну, ее звали Эва, она была дочерью американского инженера с нефтеочистительного завода на острове Эскомбрерас. Здоровая девушка, светловолосая, загорелая, с крепкой спиной виндсерфистки и красивыми бедрами; с Эвой он проводил то лето, когда уже поступил в мореходное училище. Она хохотала от любого пустяка, была покорна и нежна, когда на красных закатах они, облепленные песком и солью, занимались любовью в укромных, окруженных черными скалами бухтах, где волны лизали им ноги. Довольно долго Кой хранил в пальцах и губах ощущение ее тела, помнил запах соли и йода, морской воды, высыхающей на ее горячей коже. Хранил он некоторое время и фотографию: она стоит на берегу моря, в одних трусиках, с мокрыми волосами и пьет, откинув голову назад, вино из бурдюка, оно красной струйкой, как кровь, стекает между ее маленькими, вызывающе молодыми грудями. В голове у этой настоящей американки, чья историческая память не могла охватить более двух-трех веков, никак не укладывалось, что кусок обожженной глины с ручками, подаренный ей Коем – изящное горлышко амфоры для масла, датируемое первым веком, – два тысячелетия пролежал на дне моря, у самого берега которого они столько раз любили друг друга тем летом.
37 
