очень нудно 
42 
Через час Кой уже был пьян, причем вовсе не заботился предварительно о цвете напитка. Он вошел в ближайший погребок на площади Санта Ана и, указав пальцем на старую бутылку «Терри Столетнего», чей праведный сон, наверное, лет пятьдесят никто не тревожил, удалился в угол вместе с нею и бокалом. Коньяк крепко шибает в голову, сказал Торпедист, после того как, стоя на коленях, вывернулся наизнанку и уже мог судить с пониманием дела.
Смертельный случай. Однажды, в Порт-Лимоне, Торпедист накачался бренди “Дуке де Альба” и полностью отключился, находясь на маленькой шлюшке, которая криками призывала на помощь, чтобы с нее сняли эти сто килограммов, не то они вот-вот раздавят ее; потом, когда он очнулся в своей каюте – а доставлять на судно его пришлось на фургончике, – он провалялся балластом трое суток с разлитием желчи, обливаясь холодным потом и умоляя прикончить его из милосердия. У Коя в этот вечер не было ни шлюшки, на которой можно было бы повиснуть, ни судна, на которое можно было бы вернуться, ни друзей, которые доставили бы его на место – на фургончике или просто пехом: Тукуман был неизвестно где, а галисиец Ньейра упал с трапа танкера, он всего только месяц проработал лоцманом в Сантандере и получил разрыв печени и селезенки, – но Кой все равно отдал должное коньяку, раз за разом прокатывая его по горлу, пока все не начало несколько отдаляться, пока язык, руки, сердце и ноги не перестали болеть, пока Танжер Сото не превратилась во всего лишь одну из тысяч женщин, которые каждый день рождаются и умирают в огромном мире, и пока он не увидел, что рука его, которая подносит бутылку к бокалу, движется как в замедленной съемке.
В бутылке оставалась половина, чуть ниже ватерлинии, когда Кой, сохранивший все-таки некоторую предусмотрительность, прекратил пить и огляделся.
Крен, хоть и небольшой, был определенно заметен, но тут он понял, что это он сам смотрит с такой точки, так как его голова лежит на столе. И подумал, что нет ничего более идиотского, чем в одиночку напиваться на людях. Тогда он медленно поднялся и вышел на улицу. Он шагал, стараясь скрыть свое опьянение, и, чтобы идти по прямой, параллельно бордюру тротуара, ориентировался плечом по стенам домов. На воздухе ему стало легче. Он остановился у памятника Кальдерону, сел на скамейку, упершись руками в колени, и затуманенными глазами стал разглядывать прохожих. Он увидел вчерашнюю троицу нищих с собачонкой, они сидели прямо на земле и распивали что-то из литровой бутылки, а Робокоп у входа в отель «Виктория» наблюдал за ними. В ответ на предложение какого-то алжирца купить гашиша Кой только покачал головой – с меня и так достаточно, приятель, – встал и пошел в пансион уже более твердой походкой.
К этому времени «Терри» уже несколько разбавился в его крови, моче или в чем-то там еще, и он уже мог воспринимать то, что видит. И благодаря этому он заметил далматинца, того самого, из Барселоны, с седым хвостиком и с разноцветными глазами, он сидел за столиком в баре у самой двери, положив ногу на ногу, и со стаканом виски в руке поджидал Коя.
– Вам надо все взвесить, – подытожил далматинец. – Все они хотят, чтобы мы к ним привязались.
Точнее, они хотят, чтобы мы хотели привязаться к ним. Но главное, они хотят, чтобы мы за это платили.
Своими деньгами. Своей свободой, своими мыслями… Поверьте, в их мире не существует слова «даром».
Он по-прежнему как ни в чем не бывало сидел со стаканом виски в руке, а Кой сидел напротив перед стаканом тоника со льдом и с лимоном, к которому даже не притронулся. Удивление его давно прошло, и теперь он с интересом слушал. Коньяк еще мягко перекатывался по его жилам. Иногда далматинец, позвякав кубиками льда, заглядывал в свой стакан и задумчиво подносил его ко рту, отхлебывал глоток и продолжал свою речь. Кой убедился, что в его испанском действительно звучал какой-то иностранный акцент, что-то среднее между андалусским и английским.
– И позвольте, я вам скажу одну вещь: уж если женщина что-нибудь вбила себе в голову, то нет человека… Я знаю, что говорю. Когда женщина в конце концов принимает решение, любое решение, она становится неумолимой. Клянусь вам. Я видел, как они лгут… Господи боже. Клянусь, женщина может хладнокровно лгать, разговаривая с мужем по телефону, и при этом лежать в моей постели. Просто невероятно.
Напротив находился магазин манекенов, и Кой изредка поглядывал на витрину. Под ее огнями поблескивала синтетическая плоть – голые тела в разных положениях, одни сидят, другие стоят, одни в париках, другие с лысым черепом, женщины и мужчины без гениталий. На полке ухмылялись головы без тел. У женских манекенов были груди с острыми сосками. А одной из них оформитель, то ли из чувства юмора, то ли из ханжеских побуждений, то ли по сознательной или бессознательной классической реминисценции, согнул одну руку в локте и стыдливо прижал ладонь к груди, а второй прикрыл срамное место – Венера, выходящая из раковины, но в виде андроида-репликанта серии «Нексус-6» из фильма «Бегущий по лезвию бритвы».
42 
