очень нудно 
32 
Однако случилось. Именно с нею, а не с кем-то другим.
По мостовой проехала машина и затормозила у дома. Это была ее машина. Она узнавала ее по звуку. Мопса вернулась раньше времени. На часах было всего три.
Бенет не пошевелилась, когда входная дверь открылась и в прихожей послышались шаги. Потом шаги донеслись из коридора над ее головой.
Это всего лишь Мопса. Не стоило обращать внимания на ее передвижения по дому. Если Бенет в ее нынешнем состоянии и могла испытывать какое-либо страстное желание, то оно свелось бы к одному — чтобы матери не было здесь, чтобы она убралась обратно в Испанию и оставила дочь одну. То, что Мопса не уезжает, проявляет доброту и заботится о ней, — это правильно и по-матерински вполне оправданно, но лучше было бы обойтись без ее присутствия.
По крайней мере, если Бенет и не легче стало бы жить со своим горем наедине, то каким-то образом меньше было бы в этой ситуации чудовищной карикатурности — умерший ребенок и безумная хлопочущая бабушка.
Мопса вошла в комнату. За руку она вела ребенка, совсем маленького мальчика. Начала она с нелепейшего вопроса.
— Мы тебя не разбудили, Бриджит? Ты, наверное, спала?
Взгляд Бенет был устремлен только на малыша. Помимо девочки, прогуливавшей собачку, это был первый ребенок, который попался ей на глаза после смерти Джеймса.
— Кто это? — спросила она.
Голос был ее, но она не узнала его. Как будто кто-то другой произнес эти слова, находясь в дальнем конце комнаты.
— Как он тебе? Нравится? — задала Мопса встречный вопрос.
Казалось, что более абсурдной фразы нельзя было изобрести. Даже от сумасшедшей женщины Бенет не рассчитывала услышать подобной бессмыслицы, когда речь шла о ребенке. Как будто бы это был щенок…
— Кто он?
Мопса испугалась. Выражение животного страха появилось у нее на лице, страха слабого перед сильным и умным, и тоскливого ожидания неминуемого наказания.
Мальчик по-прежнему послушно держал ее за руку. На вид он был примерно того же возраста, что и Джеймс, но повыше и крепче. Под грязноватой стеганой курточкой красного цвета на белой и тоже грязной подкладке из синтетического меха виднелась синяя джинсовая рубашка. Джинсовый комбинезон и красные сандалии на литой пластиковой подошве довершали его наряд.
У него были светлые, почти белые волосики, довольно длинные и густые. Щечки его сияли румянцем, по личику — крупному, с грубоватыми чертами, уже можно было предугадать, в какого мужчину он превратится, став взрослым — по довольно большому, сильному носу, твердому подбородку и полным, словно припухшим чувственным губам. Бенет сочла его самым некрасивым ребенком из всех виденных ею.
— Этот малыш — сын Барбары Ллойд, — запинаясь, пробормотала Мопса.
— Я не знаю никакой Барбары Ллойд!
— Нет-нет, ты знаешь, Бриджит. Ты сразу вспомнишь, когда я тебе расскажу. Она на самом деле Барбара Фентон… то есть была Фентон…. дочка Констанции. Но вышла замуж за Ллойда, который что-то там делает с компьютерами. Они живут у Констанции, пока их дом не будет готов.
И тут Бенет вспомнила — не столько саму Барбару Фентон, о которой знала лишь понаслышке, а телефонный разговор с ее матерью Констанцией, имевший место тысячу лет тому назад, когда все еще было в порядке. Джеймс был жив, она была вполне счастлива и настолько наивна и глупа, что тревожилась за Мопсу. В том разговоре Констанция сообщила, что ее дочь, зять и внук временно живут у нее в доме.
— Что он делает здесь?
— Я обещала позаботиться о нем некоторое время. Они в отчаянном положении.
Мальчишка освободился наконец от цепкой хватки Мопсы. Он сделал пару шажков, оглядывая незнакомое место, посмотрел на Бенет, потом опять на Мопсу, и лицо его приняло именно то выражение, какое и ожидалось от ребенка его возраста, попавшего в сложное положение. Его ротик скривился, и он расплакался.
— Дорогой, не надо, пожалуйста! — воскликнула Мопса. Кажется, она уговаривала не плакать скорее не малыша, а саму себя. Она наклонилась, чтобы схватить его. В ее руках он бился, дергался, испускал истошные вопли.
Бенет молча удалилась наверх в свою спальню.
Уже стемнело, когда она решилась спуститься вниз. Бенет не слышала шума отъезжающей машины. Раз машина здесь, значит, и мальчик тоже, сделала она вывод, и не ошиблась.
Мальчик занимал место Джеймса на высоком стульчике. Мопса кормила его яичницей-болтуньей с гренками, и он пользовался для еды как ложкой, так и пальцами. Себе Мопса приготовила чай.
32 
