131 
Ничего особенного эта комната не представляла. Довольно просторная, окна в один ряд смотрели на стоявший по ту сторону лужайки «Калхас-хаус». Из мебели– четыре покрытых чехлами Дивана, бильярд, стол для пинг-понга, три стола, изрезанных чьими-то инициалами, и около дюжиины дешевых пластмассовых стульев. У стены – телевизор и видеомагнитофон, а также полка с музыкальным центром. Вдоль другой стены тянулась стойка бара.
– Что им мешало заглядывать сюда время от времени и подкрепляться пинтой пива, когда вздумается? – спросила сержант Хейверс, следуя за Линли к бару. – Неужто закон чести? – сардонически добавила она. – Верность школьным традициям и все такое прочее?
– После всего, что произошло за эти дни, я даже не стану спорить с вами. – Линли осмотрел три вентиля позади бара. – Они заперты. У кого-то из начальства есть ключ.
– Должно быть, у Чаза Квилтера. Очень обнадеживает.
Опершись локтем о стойку бара, Линли повернулся к окнам.
– Отсюда хорошо виден «Калхас-хаус». Полагаю, его видно из любого угла этой комнаты.
– Если только дерево не загораживает.
– Дорожка к «Калхасу» практически вся проходит по открытому месту.
– Да-да. Ясно. – Барбара, как всегда, сразу же настроилась на его мысль. – Значит, если кто-то прошел по дорожке к «Калхас-хаусу» вечером в пятницу, во время вечеринки старшеклассников, его могли увидеть отсюда? Тем более что дорожка освещена, верно? – Хейверс поспешно пролистала странички записной книжки. – Брайан Бирн утверждает, что Чаз Квилтер по крайней мере трижды выходил из клуба во время вечеринки под предлогом телефонного разговора, однако он с тем же успехом мог выйти во двор и пойти проведать Меттью До даже если Брайан сидел у самого окна и собственными глазами видел Чаза, он все равно будет покрывать его, не так ли?
– Пойдем поговорим с ним, – предложил Линли.
Из клуба старшеклассников дверь открывалась в общую комнату «Ион-хауса», а за ней начинался ведущий к лестнице коридор. Детективы поднялись на второй этаж. Там они встретились с горничной, которая, перекрикивая рев работающего пылесоса, направила их в комнату Чаза Квилтера, на третий этаж. Когда они одолели еще один лестничный пролет, шум пылесоса почти затих в отдалении. Они вошли в коридор и захлопнули за собой дверь. Теперь на третьем этаже была слышна лишь негромкая музыка.
Музыка в стиле «арт-рок», прихотливое сочетание аккордов синтезатора, указывала детективам путь. Она доносилась из-за шестой по счету двери. Остановившись перед этой дверью, Линли прислущался, затем резко постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. Сержант Хейверс последовала за ним.
Обстановка спальни-гостиной казалось несколько необычной, если учесть, что обитателем ее был восемнадцатилетний юноша. Стандартная мебель, несомненно, принадлежала школе, однако линолеум был скрыт под дорогим восточным ковром, а на стенах вместо постеров и фотографий, к которым Линли и Хейверс успели уже привыкгуть, висели обрамленные листки с цитатами. Они висели по кругу, расходясь из единого центра, точно солнечные лучи. Пять веков английской литературы. Спенсер и Шекспир соседствовали с Донном и Шоу, здесь же Элизабет и Роберт Браунинги, Кольридж, Китс и Шелли, Байрон между Поупом и Блейком, а в самом центре – последняя строфа из «Дуврского берега» Мэтью Арнольда<Мэтью Арнольд (1822–1888) – английский поэт, педагог, критик. Строфа из стихотворения «Дуврский берег» приводится в переводе М. Донского.>. Это был самый большой поэтический отрывок, и, в отличие от всех остальных, переписанных печатными буквами на плотную белую бумагу, эти стихи были запечатлены каллиграфическим почерком на пергаменте.
- Пребудем же верны,
- Любимая, – верны любви своей!
- Ведь мир, что нам казался царством фей,
- Исполненным прекрасной новизны,
- Он въявь– угрюм, безрадостен, уныл,
- В нем ни любви, ни жалости; и мы
- Одни, среди надвинувшейся тьмы,
- Трепещем; рок суровый погрузил
- Нас в гущу схватки первозданных сил.
В нижнем правом углу возле рамки виднелась подпись: «Сисси».
Чаз Квилтер сидел за столом, погрузившись в чтение лежавшего перед ним учебника. По-видимому, он готовился к уроку биологии – подойдя вплотную к столу, Линли обнаружил, что Чаз изучает какой-то медицинский текст, весь испещренный подчеркиваниями, с пометками черными чернилами на полях. В начале страницы шел заголовок: «Синдром Аперта», а дальше следовали какие-то медицинские термины и их истолкование. Рядом лежал раскрытый блокнот, но Чаз не использовал его для выписок. Вместо полезных заметок по медицинским вопросам он написал одну лишь строку: «Яростный поток вечно пылающей серы», и прихотливо разукрасил все буквы этой фразы языками пламени.
131 
