95 
– Я знаю, где он. Под каким именем?
– Мина Ван Зельден.
На том конце провода послышался неприятный смешок.
– А что-нибудь попроще не могли придумать? Вечно вам, аристократам, нужны заковыристые имена...
– Это имя мне хорошо знакомо.
– Ладно. Не имеет значения. У вас с собой то, что от вас требуется?
– Да.
– Все здесь?
– Все.
– Хорошо. Тогда слушайте! Вы вернетесь в свой отель и будете тихо сидеть там до вечера. В девять часов выйдете под аркады на улице Риволи и остановитесь на углу улицы Руже де Лиля. За вами приедет машина, а до тех пор вы ни с кем общаться не должны. Все понятно?
– Если под «кем» вы подразумеваете полицию, на этот счет можете не беспокоиться.
– Не только. Мы знаем, что у вас в Париже много знакомых. Так что не делайте глупостей. Ваш муж может за это поплатиться: малейшая подозрительная фигура на горизонте – и ему больше не увидеть дневного света.
– Как он себя чувствует?
– А как можно себя чувствовать, когда ты сидишь, прикованный цепями, на дне ямы и на два дня тебе дают краюху хлеба и ведро воды? Впрочем, вы приехали вовремя, мы как раз собирались уменьшить его порции наполовину. Вы найдете, что он изменился!
И снова этот неприятный смешок. Молодая женщина так сжала трубку, что суставы пальцев побелели.
– Это все, что вы хотели мне сказать?
– Нет. Как вы одеты? У нас есть ваша отличная фотография в вечернем платье, но я предполагаю, что по улицам вы не разгуливаете завернутой в несколько километров белого атласа и в изумрудах, стоящих целое состояние.
– На мне серый костюм, плащ, серая фетровая шляпка... и очки.
– Превосходно. До вечера... и сидите тихо, да?
– Можно подумать, у меня есть выбор...
Она повесила трубку, оплатила разговор и медленно двинулась назад к отелю. Вернувшись в номер и закрыв дверь, она на мгновение прислонилась к ней, выронив портфель, и постаралась дышать поглубже, чтобы успокоить отчаянно колотившееся сердце. Потом сорвала шляпку и, бросившись на постель, разрыдалась. Напряжение, в котором Лиза жила с тех самых пор, как получила письмо, сделалось невыносимым, ноей ни разу не удавалось поплакать. Но, какой бы мужественной она ни была, все же и княгиня Морозини не могла держаться до бесконечности...
Она плакала долго, но мало-помалу рыдания, столь горькие поначалу, утихли, и жена Альдо погрузилась в сон, в чем она больше всего и нуждалась...
Проснулась Лиза уже под вечер. Ей уже целую вечность не удавалось так выспаться, и сейчас она не сразу сообразила, где находится, не сразу вспомнила, что произошло и что ей еще предстоит. Дни гнева, сменившиеся днями тоски и тревоги, и вот теперь – это путешествие, которое еще неизвестно чем завершится...
Гнев ее обуял, когда она в Вене начала получать полные негодования письма своего кузена Гаспара Гринделя, который управлял парижским филиалом банка Кледермана. Он видел Альдо ужинающим «У Максима» наедине с прелестным созданием. Правда, красавица ушла раньше его, но он последовал за ней и впоследствии несколько раз ее навещал. Первое послание Лизу раздосадовало, но она не придала ему большого значения, поскольку знала, что Гаспар, истинный швейцарец, недолюбливал человека, которого про себя называл «итальяшкой». Однако он был честен и не стал бы забавляться выдумками. Поэтому Лиза мгновенно приняла приглашение Коллоредо, потом внезапно решила побыть в Рудольфскроне, разжигая ревность мужа и то же время неприметно подталкивая его на то, чтобы к ней присоединиться. Но он и не подумал этого сделать, ухватившись за историю с убийством, свидетелем которого якобы оказался... и которое, по словам все того же Гаспара, никак не оправдывало его столь продолжительного присутствия в Париже. А потом – эта чудовищная газетная вырезка: прекрасная графиня найдена с перерезанным горлом, в руке у нее зажато страстное письмо Альдо. А сам Альдо бежал, его обвиняют в убийстве, и, к несчастью, есть свидетель, выступающий против него...
Госпожа фон Адлерштейн тотчас заверила внучку, что это обычная газетная утка, такое попросту невозможно. Или, может быть, все это подстроено, Альдо втянули в какую-то чудовищную махинацию. Нет, нет и нет! Князь Морозини не способен на дурной поступок, и того меньше – на преступление!
– Я знаю людей, детка, а этого человека особенно хорошо: я пристально его изучила. Никогда он не мог бы этого сделать! Никогда!
Конечно, такие слова приятно было услышать, даже если Лиза и знала по личному опыту, какое влияние могла иметь на Альдо красивая женщина. Ей слишком много пришлось выстрадать из-за его первого брака! И все же она тоже не верила в то, что муж мог совершить убийство.
95 
