очень нудно 
50 
— Недостаточно? Ты не знаешь, что такое голод… Настоящий голод… С той самой минуты, когда я умерла в первый раз, он стал моим вечным спутником. Не знаю, сколько минуло лет, но свое время с тех пор я считаю по всплескам боли и насчитала их уже не меньше тысячи…
Человек побледнел, и даже розовые лучи закатного солнца не смогли добавить краски его лицу.
Марра не думала никого пугать своими рассказами, но, заметив, какое впечатление произвела, решила, что не будет лишним добавить подробностей:
— Он похож на огонь, и огнем он разъедает мое тело. Он похож на лед, и льдом он стягивает расползающиеся куски плоти, не давая им распасться прахом раньше назначенного срока…
Спаситель проглотил подступивший к горлу комок.
— Тебе… больно?
— Каждый миг. Но пока я сыта, боль становится меньше… Немногим меньше, настолько, чтобы я, к примеру, могла говорить с тобой…
— И сколько… сколько пищи тебе будет нужно?
Марра задумалась. Человек был готов услужить, это нежить почувствовала чем-то вроде сердца, все еще сморщенным комком болтающегося посреди костяной клетки ребер. Но насколько велика его готовность? Кто знает, вдруг невинная просьба покажется ему чрезмерной, и тогда все придется начинать сначала?
— Одно тело. Одно здоровое и сильное тело.
— Оно у тебя будет, — заверил спаситель.
— А у тебя будет то, чего ты хочешь, — туманно пообещала Марра, в сознании которой постепенно начинала пробуждаться чужая память.
* * *
Вечерние сумерки — лучшее время для неспешных раздумий, когда ночь еще не вступила в свои права, требуя отхождения ко сну от всего живого и здравствующего, а солнце еще проливает рассеянный свет на дорожную пыль, в которой отпечатываются тяжелые шаги человека, обремененного неожиданными открытиями.
Иоганн покинул лесные заросли возле хижины ведьмы, когда вокруг не осталось ни единой живой или мертвой души. Он мог вмешаться в происходящее, но старуха так и так должна была умереть, а открывшееся его глазам зрелище стоило даже больше, чем смерть жалкой нечестивицы. Охотник на ведьм, вступивший в сговор с нежитью, — как такое возможно? Поступок Марка брат-инквизитор долго рассматривал со всех возможных сторон и в конце концов заключил, что тот действовал сим странным образом только по крайней надобности. А если вспомнить, что его поручителем был епископ Андерер…
Иоганн вынужден был сбавить шаг, чтобы восстановить сбившееся от волнения дыхание. Вот именно тот случай, которого он так долго ждал! Один из иерархов церкви, падший до общения с прислужниками Мортис! Ну, пусть и не собственнолично, а также через своего слугу, но и этого более чем достаточно, чтобы разжечь на широком дворе резиденции большой костер. Или выгоднее припереть епископа к стене и потребовать покровительства? Брату-инквизитору было над чем задуматься, но отчаянно не хватало знаний. Зачем Андереру понадобилось воскрешение какой-то древней колдуньи? Что в ней проку? Эх, если бы удалось найти хоть какие-то свидетельства из глубины времен!
Когда Иоганн добрался до аббатства, тамошние обитательницы уже отошли ко сну, впрочем, это не помешало инквизитору воспользоваться потайным ходом и без свидетелей добраться до покоев аббатисы. Та еще не спала, коленопреклоненно вознося вечернюю молитву, и появление мужчины заметила не сразу, а когда поняла, что кроме нее в комнате есть посторонние, испуганно замерла.
— Ну что же вы, сестра… Не нужно так дрожать, ведь это всего лишь я. Или кто-то еще способен воспользоваться сим ходом?
— Никто, — хрипло выдохнула Ирен. — Но и вам следовало бы меньше ходить по ночам.
— Увы, Всевышний требует от нас исполнения своей воли и денно и нощно, — с притворной покорностью склонил голову Иоганн, проходя мимо маленького алтаря прямо к столу, на котором еще виднелись остатки ужина.
— Вас не было весь день, — заметила аббатиса, поднимаясь с колен и поправляя складки мантии.
— Вы наблюдательны, — улыбнулся брат-инквизитор, наливая в бокал темное вино. — А насколько хороша ваша память?
— Пока не было повода жаловаться.
— Что ж… Вы упоминали о печальном прошлом Амменира. Но что вы на самом деле знаете о нем?
Ирен накинула на плечи шерстяную шаль и подошла к окну, за которым уже безраздельно властвовала ночь.
— Не более того, что и все вокруг.
— Вот как? Жаль, очень жаль.
50 
