очень нудно 
49 
В кадре появился Саймон Пауйс в своей квартире, с самодовольным выражением на властном старом лице.
Корреспондент: «Господин министр, вы первым раскрыли связанный с бомбами заговор. Как это случилось?»
Саймон Пауйс: «Я подозревал Огненного Шута с самого начала. Я не виню людей за то, что он одурачил их своей болтовней – всем нам, в конце концов, присущи человеческие слабости – но ответственному политику пристало видеть глубинную суть…»
Корреспондент (как бы про себя): «И все мы чрезвычайно признательны.»
Саймон Пауйс: «Я сделал так, чтобы за его деятельностью велось постоянное наблюдение, и, таким образом, можно было бы предотвратить ужасное преступление – последнее, так сказать, преступление. Даже сейчас существует величайшая угроза того, что этот человек все еще пытается бомбардировать Землю из какого-нибудь укромного места. Мы должны оставаться бдительными. Следует принять меры к тому, чтобы обеспечить его поимку, или, в случае неудачи, обеспечить нашу собственную безопасность.»
Корреспондент: «Совершенно верно. Благодарю вас, господин министр.»
Диктор: «Снова все тихо в Швейцария-Сити, мы вернулись к обычной жизни после беспорядков и последующего пожара, прокатившегося вчера по шестнадцати уровням. Число жертв Огненного Шута – свыше трехсот мужчин, женщин и малых детей. Нас всех одурачили, друзья, как сказал министр Пауйс. Но в следующий раз мы будем знать лучше, ведь так? Странная истерия утихла так же внезапно, как и вспыхнула. А сейчас мы любуемся катающимися на лыжах – поскольку поиски Огненного Шута, кажется, доказали, что он покинул Землю и теперь может прятаться на Марсе или Ганимеде. Если он и там приготовил бомбы, мы должны быть готовы его встретить!»
Хоть и рассерженный, Алан удивился способности лазервидения к двоемыслию. Он, как и остальные, совершил резкий поворот, и теперь Саймон Пауйс, бывший злодей и мучитель, стал героем дня.
«Однако истерия, – понимал он, – на самом деле не утихла. Она приняла другой оборот. Теперь появился страх бомб. Хотя и не планируя такого, – думал Алан, – Саймон Пауйс легко мог попасться в ловушку торговцев оружием, поскольку такой страх и был как раз тем, что им требовалось для начала смуты.»
Он собирался при первой же возможности дать знать полиции о Биасе и «Дорчестере». Или самому отправиться туда и оказаться лицом к лицу с торговцем. Алан не стал дальше смотреть передачу, а повернулся к Хэлен.
– Надо бы попытаться убедить Огненного Шута отпустить нас как можно быстрее, – сказал он озабоченно. – Есть дела на Земле.
– Кроме всего прочего, – обратила она его внимание, – мне надо готовиться к выборам!
Раздавшийся сзади – во все горло, полный веселья – хохот заставил ее обернуться и взглянуть на заслонявшую дверной проем яркую фигуру Огненного Шута.
– Вы настойчивы, мисс Картис. Даже путешествие к центру Солнца никак не может изменить вашего решения. Вам приятно будет услышать, что мы очень скоро отбываем и вы сможете вернуться на Землю. Но сначала…
Он в упор посмотрел на Алана, глядя ему прямо в глаза, так что Алан почувствовал пробежавшую по телу неведомую дрожь – наполовину страх, наполовину удовольствие. Не было сомнений, что необычная притягательная сила Огненного Шута как-то отделена от его странных идей.
– Я должен поговорить с вами, Алан Пауйс, наедине. Пойдемте?
Алан последовал за ним. Они вошли в комнату, полную изумительных картин, написанных маслом, изображавших по-разному видимое Солнце.
– Это ваши? – На Алана произвело впечатление, когда Огненный Шут кивнул. – Вы могли бы привлечь больше народу, выставляя их, когда произносили ваши речи, – сказал он.
– Я не думал об этом. Это личное, – Огненный Шут показал Алану на металлическую скамью. – Сюда никто не заходит, кроме меня. Вы – первый.
– Большая честь, – насмешливо сказал Алан. – А почему я?
Громадная грудная клетка Огненного Шута всколыхнулась, когда он сделал глубочайший вдох.
– Потому что у вас и у меня есть нечто общее, – сказал он.
Алан улыбнулся, но благожелательно.
– Должен сказать, что это крайне неожиданное суждение, имея в виду наши предыдущие беседы.
– Я имею в виду не идеи.
Огненный Шут метался, как лев в клетке. Иначе невозможно было описать его беспокойного расхаживания.
– Я сожалею, что не смог убедить тебя. Глубоко сожалею, хотя обычно, вы знаете, не склонен ни о чем сожалеть. Такое случается, случается – вот и все. Я должен сказать, что нас обоих связывает один человек.
49 
