39 
Монтальбано позвонил в коммисариат. Фацио доложил ему, что заправщик вспомнил все и идентифицировал человека, которого пытались убить. Тури Гамбарделла, один из Куффаро, что и следовало доказать.
– Галлуццо, – продолжал Фацио, – был в доме Гамбарделлы, жена говорит, что не видела его уже два дня.
– Я бы у тебя выиграл спор, – сказал комиссар.
– Почему? Я, по-вашему, мог попасться на такую удочку?
Монтальбано услышал, как в ванной зашумела вода. Ингрид, видимо, принадлежала к тому разряду женщин, которые не могут устоять при виде душа. Он набрал телефон Джедже, номер мобильника.
– Ты один? Можешь говорить?
– Один-то один. А насчет говорить, зависит, о чем говорить.
– Я должен спросить у тебя только имя. Тебе это никак не повредит, ясно? Но я хочу получить точный ответ.
– Имя кого?
Монтальбано объяснил, и Джедже не затруднился назвать его, это имя, и в придачу добавил даже и прозвище.
Ингрид растянулась на кровати, на ней было только большое полотенце, которое прикрывало ее весьма мало.
– Извини меня, я не в состоянии держаться на ногах.
Монтальбано с полочки в ванной взял тюбик с мазью и бинт.
– Ногу дай.
Она шевельнулась, выглянули ее почти символические трусики и одна грудь, словно нарисованная художником, не слишком разбирающимся в женщинах, открылся сосок, как будто озираясь с любопытством в незнакомом месте. И тут Монтальбано снова почувствовал, что у Ингрид нет намерения его соблазнить, и был ей за это благодарен.
– Вот увидишь, скоро тебе полегчает, – сказал он, натерев щиколотку мазью и туго ее забинтовав. Все это время Ингрид не сводила с него взгляда.
– У тебя есть виски? Принеси мне полстакана, льда не надо.
Как будто они были знакомы тыщу лет. Монтальбано, дав ей стакан, взял стул и сел у кровати.
– Знаешь, комиссар? – сказала Ингрид, глядя на него. У нее были зеленые глаза, теперь они горели. – Ты первый настоящий мужчина, которого я встречаю в этих местах.
– Лучше Лупарелло?
– Да.
– Спасибо. Теперь слушай вопросы.
Монтальбано уже открыл рот, когда услышал звонок в дверь. Он никого не ждал и, озадаченный, пошел открывать. На пороге стояла улыбающаяся Анна, в гражданском:
– Сюрприз!
И, отстранив его, она вошла в дом.
– Спасибо за теплый прием. Где ты был весь вечер? В комиссариате мне сказали, что дома, я пришла, все было темно, звонила минимум пять раз – глухо, потом наконец увидела свет.
Анна посмотрела на Монтальбано, который не издал ни звука.
– Что с тобой? Язык проглотил? Тогда слушай…
Она запнулась: в дверь спальни, оставшейся открытой, она увидела Ингрид, полуголую, со стаканом в руке. Сначала она побледнела, потом залилась краской.
– Извините, – промямлила она и бросилась вон сломя голову.
– Беги за ней! – крикнула ему Ингрид. – Объясни ей все! Я ухожу.
Со злостью Монтальбано дал пинка входной двери, так что задрожали стены. Он слышал, как в это время отъезжала машина Анны, завизжавшая шинами по асфальту с той же яростью, с какой он захлопнул дверь.
– Я не обязан вообще ничего ей объяснять, дьявол ее побери!
– Я пошла? – Ингрид полусидела на кровати, ее грудь победно возвышалась над полотенцем.
– Нет. Но все же прикройся.
– Извини.
Монтальбано снял пиджак и рубашку, подержал немного голову под струей воды в ванной, вернулся и сел рядом с кроватью.
– Хочу как следует узнать историю с цепочкой.
– В прошлый понедельник Джакомо, моего мужа, поднял телефонный звонок, какой, я плохо поняла, слишком хотелось спать. Он быстро оделся и ушел. Вернулся через два часа и спросил, куда запропастилась цепочка, он ее уже давно не видит. Я не могла ему сказать, что она в сумке в доме Сильвио. Тогда я соврала, что потеряла ее уже по крайней мере с год и что раньше ему об этом не говорила, боясь, что он рассердится, потому что цепочка стоила кучу денег, и к тому же это был его подарок – он мне ее подарил еще в Швеции. Тогда Джакомо дал мне подписать чистый лист, сказал, что это нужно для страховой компании.
– А байка о выпасе откуда взялась?
– А, это было после, когда он вернулся обедать. Мне он объяснил, что его адвокат, Риццо, посоветовал ему выдумать для страховой компании какую-нибудь убедительную историю о том, как потерялась цепочка, и подсказал идею с выпасом.
– Выпасом, – терпеливо поправил Монтальбано, это неверное ударение его раздражало.
39 
