32 
— Это еще не означает, что ты там подолгу бываешь.
— Подкаблучник.
— Идиот, — улыбнулся Ингвар. — Еще кофе?
— Нет, спасибо. Но вот это...
Он указал на дальний конец кухонного стола, где в пламени стоящей на подоконнике свечи желто-коричнево искрилась бутылка коньяка.
— Разве ты не за рулем?
— Машина у жены. Какое-то родительское собрание.
— Вот видишь!
Ингвар достал два бокала и разлил коньяк.
— Ну, за...
— Да не за что особо, — буркнул Зигмунд и выпил.
Когти Джека зацокали по паркету. Пес остановился в центре кухни и потянулся, широко зевая.
— Он как будто смеется, — пробормотал Зигмунд.
— Не «как будто», а точно смеется, — отозвался Ингвар. — Над нами, может быть. Над нашими заботами. Сам-то он думает только о еде.
Джек завилял хвостом и прошел к мусорному ведру, поскулил и принялся старательно слизывать жирные пятна и крошки.
— Твоя еда лежит в твоей миске, — прикрикнул Ингвар. — Фу!
Джек громко тявкнул и заворчал на дверцу шкафа.
— Перестаньте его дразнить! Фу, Джек! — Ингер Йоханне вернулась, у нее на руках была проснувшаяся Рагнхилль. — Я же слышала, что она плачет. Она мокрая, поменяй ей подгузник, — обратилась она к мужу и, повернувшись к Королю Америки, приказала: — Джек! В корзину!
— Папина малышечка, — ласково произнес Ингвар и осторожно взял на руки дочку. — Мокрая папина малышечка...
— Да ты сумасшедший! — удивился Зигмунд.
— Это просто синоним к понятию «хороший отец».
Ингер Йоханне улыбнулась и следила за Ингваром глазами, пока он не исчез в ванной. Джек разочарованно пошел за ним. У двери в гостиную он остановился и еще раз просительно посмотрел на Ингер Йоханне.
— Корзина, — строгим голосом сказала она, и собака исчезла.
С первого этажа доносилась приглушенная музыка, которую гасила звукоизоляция — отчетливо слышны были только басы. Ингер Йоханне поморщилась, прежде чем загружать посудомоечную машину.
— Здесь плохая изоляция, — констатировал Зигмунд. Непохоже, чтобы он собирался уходить. — Можно? — Он указал на бутылку коньяка.
— Да-да, конечно. Угощайся.
Музыка становилась все громче и громче.
— Это наверняка Сельма, — пробормотала Ингер Йоханне. — Подросток. Одна дома, надо понимать.
Зигмунд улыбнулся и сунул нос в бокал. Я расслабился, удивленно подумал он. Есть что-то в этом доме, в атмосфере, свете, мебели. Есть что-то в Ингер Йоханне. В полиции поговаривали о том, что она слишком строгая. Они ошибаются, думал Зигмунд, погружая обожженную верхнюю губу в коньяк. Ожог приятно покалывало, он сделал глоток.
Зигмунд думал о том, что Ингер Йоханне никакая не строгая, она сильная, хотя и слишком волнуется из-за ребенка. Может, это не так уж и удивительно, если принять во внимание странную старшую дочь, чудаковатую девочку с задержкой в развитии, которая выглядит года на три младше своего возраста. Ингвар пару раз брал ее с собой на работу, и Зигмунд считал, что она может до смерти напугать кого угодно. То ведет себя как трехлетний ребенок, то спустя мгновение сказанет фразу, какую ожидаешь услышать разве что от студентки философского колледжа. У нее что-то не то с мозгами. Врачи не могут толком разобраться.
Зигмунду всегда нравился Ингвар, он хорошо чувствовал себя в его обществе. И все-таки они очень редко встречались в нерабочее время. Конечно, сразу после трагедии, когда дочь Ингвара, чистя водосточный желоб, упала вместе с приставной лестницей на мать и они обе погибли, Зигмунд его поддерживал. Он помнил свет низкого солнца сквозь кроны деревьев, два трупа в саду, Ингвара, который не произнес ни слова, не пролил ни единой слезы. Он просто стоял там, держа на руках маленького плачущего внука, как будто у него в руках была сама жизнь, и он сжимал ее так крепко, что мог раздавить.
— Вы до сих пор берете Амунда к себе на выходные? — внезапно спросил он.
— Ну, вообще-то он должен бывать у нас каждые вторые выходные, — сказала Ингер Йоханне, удивленная вопросом. — Но сейчас, когда у нас маленький ребенок, не всегда получается. Сначала Ингвар брал ребенка в основном для того, чтобы разгрузить своего зятя.
— Нет, — возразил Зигмунд.
— Что? — Она обернулась к нему.
— Не потому, — спокойно ответил он. — Я много разговаривал с Бьорном в тот период. Ну, с зятем.
— Я знаю, как зовут зятя Ингвара.
— Ну да. Во всяком случае... сначала это было больше нужно Ингвару. Нужно было помочь ему найти что-то, ради чего стоит жить. Мы очень беспокоились, понимаешь. Мы с Бьорном ужасно беспокоились. И теперь я рад... — Он допил коньяк одним глотком и с улыбкой обвел взглядом кухню. — Это очень хороший дом, — неожиданно торжественным голосом сказал он, глаза его увлажнились.
32 
