34 
Андрею стрелец достался молодой, но молчаливый, слова не вытянешь. Однако окрестности знал отлично, уверенно ведя десяток от хутора к хутору то по накатанной колее, то по неприметной тропке, а иногда и вовсе напрямик, проскакивая кустарники и выходя точно к очередным воротам. Стучал рукоятью плети:
— Фелофей, Агрофена! Это Степан! Тикайте отсель, татары идут. Известие верное, всех бояр окрест исполчают! — И снова давал шпоры рыжему мерину.
К полудню они вышли к какой-то реке и устроили дневку: напоили и пустили попастись скакунов, поели сами. А потом снова в седло и вскачь — от двора к двору.
Чем дальше к вечеру, тем ровнее становилась местность вокруг. Деревья попадались от случая к случаю, кусты, поначалу образовывавшие целые рощицы, теперь росли только узкими полосками вдоль канав и ручьев. Андрею подумалось, что Рязань стоит аккурат на границе лесов и степей. По пути в город дорога чуть не все время перерезала боры и рощи. По пути на юг — ни одного густого леса они так и не встретили.
— Ходко идем, — вслух отметил князь. — За день полста верст получилось, не меньше.
— У Мечи остановимся, — наконец подал голос стрелец. — Дальше пахарей нет. Завтра вниз по ней до Истьи дойдем, и до Оки. А там возвертаться можно с чистой совестью. Больше тут никто не обитает.
— А я думал, ты немой, — усмехнулся Зверев.
— Прости, княже. Думы недобрые. Не до беседы.
Заночевали они у края обрыва над широкой, в сотню шагов, реки, названия которой стрелец не назвал. Вестимо, та самая Меча и была. Поутру повернули на восток, но уже не так ходко. Проводник вел их широкими зигзагами, хутора встречались тут где-то каждый час. До полудня успели встревожить четыре семьи, к сумеркам — еще шесть. Ночь же застала небольшой отряд опять на крутом берегу.
— Специально такие места выбираешь? — заинтересовался Зверев.
— Отец так учил. Вода для лошадей, высота — чтоб видеть дальше, у обрыва, если что, отбиться проще. Завтра вечером к Оке выйдем, и поутру назад можно поворачивать. — Стрелец расстелил свой кафтан, завернулся в него, подвинул ближе седло, подложив под голову, и закрыл глаза.
Андрей же выпрямился, оглядывая горизонт. Замер, заметив что-то подозрительное.
— Илья, туда посмотри! Огни мне кажутся, или так звезды так низко стоят?
— Не пойму, княже, — подошел ближе холоп. — Светятся и светятся. На небо поутру глянуть надобно. Коли костры, дым заметен будет.
Но утром, как назло, небо затянуло облаками, повеяло влажностью. Ничего не угадать.
— Коли у горизонта, то не меньше, как в переходе, — сказал стрелец. — Мы ныне от них уходим, не встретятся. В седло пора подниматься, путь еще долгий.
И разъезд снова помчался навстречу восходящему солнцу.
До Оки они не добрались. Просто потому, что у самой реки никто отстроиться не успел — крестьяне опасались обильного весеннего половодья. Заночевали у той же Истьи, а утром повернули почти в обратную сторону — на запад.
— Отчего по Оке не подняться? — поинтересовался у проводника Андрей.
— Там Тысья и Городня еще текут, — ответил стрелец. — Они у впадения глубокие, вброд не перейти.
— Значит, теперь мы уже не от татар, а им навстречу скачем?
— Бог даст, обойдется. Дозор заметим, схоронимся. Опосля переберемся как-нибудь. Вплавь али раздемшись.
— На бога надейся, а сам не плошай. Илья, разведи огонь, запали всем фитильницы. Остальные пороху на полки пищалей подсыпьте да затравочные отверстия проверьте! Поперек седла стволы положите, дабы не суетиться в опасный момент!
Княжеский полусотник спешился, достал огниво, застучал кресалом, раздул трут, подпалил от него бересту, от бересты фитиль — обычную толстую пеньковую веревку. Прошел от холопа к холопу, самолично поджигая каждому фитилек в глиняном пузырьке с небольшими отверстиями. Поднялся в седло, вынул из висящего на передней луке чехла пищаль, поднял прижимную планку с затравочной полки, сыпанул из пороховицы немного черных гранул, прижал их планкой, поправил в зажиме фитилек:
— Сделано все, княже!
— Тогда вперед… — Зверев ощущал себя закоренелым перестраховщиком, но опыт предыдущих походов подсказывал, что намного безопаснее перебдеть, чем прозевать. Ну, сгорит у холопов лишний локоть фитильной веревки, так ведь ему цена — две деньги в базарный день.
— Под теми деревьями Тысья течет, — указал на узкий длинный ивняк проводник. — Ближе держаться надобно. Дабы скрыться быстро, коли что не так.
34 
