очень нудно 
101 
Они встали на колени. Бишоп осторожно положил палочку на землю рядом с собой и коснулся крышки пальцем. И немедленно отдернул руку. Крышка оказалась холоднее того льда, что покрывал лондонскую Темзу в прошлом феврале.
Меррим нахмурилась и сама коснулась крышки, но тут же завопила, как от ожога, и осела на дно ямы, прижимая пальцы к груди.
— Любопытно, — протянула она, подползая ближе. — Стоило шевельнуть пальцами, и боль тут же ушла.
Бишоп взялся за подол платья Меррим, обернул ткань вокруг пальцев и, глубоко вздохнув, снова дотронулся до крышки. Она по-прежнему оставалась холодной. Но теперь по крайней мере можно было терпеть.
Он нащупал скважину, обвел пальцем, попытался повернуть ключ. Ощущение было такое, что пальцы отмерзли и вот-вот отвалятся.
Он обернул пальцы еще одним слоем ткани и снова попробовал повернуть крохотный ключик. Но тот не поддавался.
Бишоп сел на корточки и уставился на проклятую штуку.
Но его привели сюда. Дали палочку, показали сундучок… и…
Бишоп схватил палочку и направил на сундучок.
— Открой его.
Ключ повернулся сам собой, и крышка отлетела. Немедленно раздался адский, оглушительный шум, будто тысячи обезумевших диких животных вырвались на свободу, приближаясь с ужасающей скоростью, пока, казалось, не набросились на них, душа, грозя поглотить, уничтожить…
Бишоп изо всей мочи пытался рассмотреть, что находится в сундучке, но видел только клубящиеся, буйные, словно гонимые ветром, золотистые облака. Грохот становился почти невыносимым. Бишоп снова схватил палочку и завопил, перекрывая все звуки:
— Немедленно прекрати!
Все стихло. И стало как прежде… нет, не совсем… тишина была поистине мертвенной, как будто из этой дыры высосали все подобие жизни.
Бишоп поднял руку и положил ладонь на левую грудь Меррим. И ощутил биение ее сердца.
— Я все еще жива, — заверила она. — Твое сердце тоже бьется?
— Да, слава всем святым и их бесчисленным костям.
— Мне это не нравится, — решила Меррим, теснее прижимаясь к Бишопу. — Взгляни в этот сундучок. На эти мятежные облака. Никаких животных. Никто не собирается нас убивать. И от этого еще страшнее.
— Знаю, — кивнул Бишоп, — но какое отношение это имеет к проклятию?
Он повертел палочку и задумчиво нахмурился:
— Сундучок открыт, но я ничего не замечаю.
Крышка внезапно упала. И Бишоп, и Меррим могли бы поклясться, что ключ сам повернулся в скважине.
Меррим выпрямилась и встала, чувствуя, как молчание смерти уходит, как жизненный воздух вновь наполняет ее легкие и дыру и все становится обычным, хотя случившееся с ними никак нельзя было назвать обычным. Все это странно, более чем странно!
Она снова осмотрела сундучок.
— Дай мне попробовать, Бишоп.
Тот отдал ей палочку. Знакомое тепло ударило в ладонь.
— Открой сундучок, — велела она, ткнув палочкой в скважину.
И снова раздались отдаленные раскаты грома, топот мчавшихся орд обезумевших диких животных, постепенно становившийся громче.
Меррим уже хотела прекратить все это, поскольку могла поклясться, что сейчас их растопчут.
Но вместо этого снова приказала:
— Открой крышку.
Ключ очень медленно повернулся. И крышка стала подниматься.
Другое время
Принц громко, надсадно храпел. Исхудавшие ноги спазматически подергивались. Длинный тонкий нос Брешии был плотно прижат к его костлявому плечу.
Модор оглядел жалкую парочку и медленно опустил руку. Он был уверен, что именно они отыскали сундучок его отца, но при взгляде на них… как это может быть? Ничтожные, гнусные создания: стоит только взглянуть на неестественно вытянутую голову старухи и костлявый подбородок старика. Во имя всех кровожадных богов, если эта старуха и обладает какой-то силой, то ее достаточно лишь для того, чтобы расколоть персиковую косточку, и не более! Глупо верить, что она может привести ему Брешию.
Модор вздохнул.
Он даст ей шанс. Только до полуночи. И тогда он узнает, умрет ли старая кляча в священном каменном кругу, сметенная с лица земли древней силой, не знающей ни начала, ни конца, или погибнет от его руки в наказание за неудачу.
Модор медленно отступил на шаг-другой.
— До полуночи, — прошептал он. — Если не приведешь ее сюда, вы оба умрете. И поверьте, ваша смерть будет не из приятных.
Он глубоко вдохнул. Выдохнул. И так трижды. Вскоре все старики проснулись и уставились на господина, втягивавшего все большие порции воздуха. Потом он закружился, быстрее и быстрее, пока не превратился в бушующий вихрь, и в глазах стариков все слилось. Вихрь закрутился спиралью, поднимаясь к потолку большого зала, и, к общему изумлению и страху, вылетел в предрассветное небо через длинное, чересчур узкое для человеческого тела окно.
101 
