187 
– Извините, я был не в курсе. Спасибо, что просветили, – сказал он, опуская трубку на рычаги.
За всеми этими делами ему не хватило времени, чтобы сходить на обед. От рулета с беконом и чашки скверного кофе, купленных в буфете часов шесть назад, не осталось даже воспоминаний, но Грант почти не испытывал голода. До того ли ему было, если он оказался в самой гуще политики – внутренней политики полицейского управления графства Лотиан? Карсвелл и Джилл Темплер могли соглашаться в отдельных деталях, но далеко не во всем, а он оказался где-то между ними, и теперь ему приходилось буквально балансировать на натянутой проволоке, стараясь не склоняться ни в одну, ни в другую сторону больше, чем необходимо. Правда, в руках Карсвелла находилась реальная власть, зато Джилл была непосредственным начальником Гранта, и у нее наверняка имелись свои способы отправить его обратно в безвестность, из которой она его вызвала. Таким образом, основная цель его усилий сводилась к тому, чтобы не вызвать в ней такого желания и лишить ее возможности сделать это.
Грант знал, что пока он достаточно успешно справляется со своими новыми обязанностями, но за это ему приходилось платить, ограничивая себя в сне, регулярном питании и свободном времени. С другой стороны, дело Бальфур день ото дня становилось все более громким – им заинтересовались не только лондонская печать, но и пресса Нью-Йорка, Сиднея, Сингапура и Торонто. Международные агентства новостей то и дело связывались с ним и просили уточнить или прокомментировать имеющуюся в их распоряжении информацию. Поговаривали о возможном приезде в Эдинбург иностранных корреспондентов, а некоторые агентства уже обратились к нему с просьбой об интервью, которое будет записано на пленку и передано по спутниковым каналам во многие страны.
И каждый раз, когда к нему обращались с подобными предложениями, Грант считал возможным ответить согласием. Больше того, он аккуратно записывал данные каждого журналиста, его контактный телефон и даже – если речь шла о представителе какого-нибудь глухого уголка – разницу в часовых поясах. «Какой мне смысл слать вам факсы, если у вас уже далеко за полночь?» – сказал он обозревателю новостей из Новой Зеландии. «Я предпочитаю мейлы, приятель», – ответил журналист, и Грант записал и это. Когда впоследствии он просматривал свои заметки, ему вдруг пришло в голову, что неплохо было бы забрать у Шивон свой ноутбук. Другого выхода Грант не видел – разве только разориться на что-нибудь еще более современное и модное. В конце концов, если дело Бальфур приобрело международную огласку, можно было создать в Сети посвященный ему сайт, на котором размещались бы самые свежие новости. Идея настолько понравилась Гранту, что он тотчас написал соответствующий рапорт Карсвеллу, не забыв, впрочем, отправить копию Джилл. В рапорте он, как ему казалось, доказывал необходимость создания интернет-сайта аргументировано и авторитетно и почти не сомневался, что начальство даст «добро».
Вот только хватило бы времени…
После этого Грант еще пару дней не вспоминал ни о своем ноутбуке, ни о Шивон. Странная «влюбленность», приступ которой он столь несвоевременно испытал, давно его оставила, и Грант об этом не жалел. Новая должность все равно бы развела его и Шивон, даже если бы из поцелуя в рабочем зале что-то вышло. Впрочем, о самом поцелуе тоже можно было не беспокоиться: Грант знал, что и ему, и Шивон было вполне по силам если не предать этот инцидент полному забвению, то, по крайней мере, притвориться, будто ничего особенного не произошло. Единственным свидетелем того, как он потерял над собой контроль, был Ребус, но если они оба назовут его лжецом, инспектор сам постарается забыть обо всем как можно скорее.
В настоящий момент Грант был уверен в двух вещах: что он хочет быть постоянным пресс-секретарем полицейского управления и что эта работа получается у него очень хорошо.
Возвращаясь к себе с шестой за день чашкой кофе, Грант дружелюбно приветствовал всех (даже незнакомых), кто попадался ему в коридорах и на лестнице. Иначе было нельзя: ведь эти люди, несомненно, знали, кто он такой, и хотели, чтобы он тоже узнавал их, а многие были не прочь свести с ним более близкое знакомство. Когда Грант отворял дверь своего кабинета (небольшой комнатки без окон размером с каморку для швабр в некоторых участках, но зато она принадлежала лично ему!), его телефон снова зазвонил. Бросившись в кресло, Грант откинулся на спинку и только тогда взял трубку.
187 
