очень нудно 
192 
Но чаще всего Ребус все же думал о гробике из Фоллза. Старый мастер Патулло утверждал, что он почти наверняка был сделан другим человеком – не тем, который изготовил первые четыре. Но если убийца действительно умен, размышлял Ребус, разве не постарался бы он изменить свои приемы и воспользоваться другим инструментом, чтобы сбить полицию со следа или заманить на ложный?…
Вот, черт, снова он за свое!… Снова и снова он возвращается к одним и тем же мыслям, которые кружатся в голове и никак не хотят отпустить.
Ребус сел на волнолом, и Джин спросила, что случилось.
– Ничего, просто голова болит, – уклончиво ответил он.
– Я думала, головная боль – это чисто женская прерогатива. – Джин улыбалась, но Ребус видел, что она расстроилась.
– Наверное, мне лучше уехать, – сказал он. – Сегодня из меня паршивый собеседник.
– Не хочешь это обсудить?
Ребус поднял голову и встретился с ней взглядом. Несколько секунд Джин оставалась серьезной, потом не сдержалась и фыркнула.
– Извини, я задала дурацкий вопрос. Ты суровый шотландский мужчина и, конечно, не захочешь говорить о причинах своего дурного настроения.
– Дело не в этом, Джин. Просто… – Ребус пожал плечами. – Быть может, мне действительно пора показаться психотерапевту.
Он пытался шутить, и Джин решила, что не станет ни на чем настаивать.
– Идем назад, – предложила она. – Все равно становится слишком холодно.
На обратном пути она взяла его под руку.
12
Во вторник заместитель начальника полиции Колин Карсвелл прибыл в Гэйфилдский участок, «дыша угрозами и убийством» в буквальном смысле слова. Он был вне себя. День начался с того, что на него наорал Джон Бальфур. Не меньший ущерб нанес его самолюбию бальфуровский адвокат, и хотя в отличие от своего патрона он даже не повысил голос, его обдуманные и взвешенные слова ранили, словно отточенные мечи. После разговора с этой парочкой Колин Карсвелл чувствовал себя незаслуженно обиженным и жаждал мщения… тем более что начальник полиции дал ему понять, что ни в коем случае не намерен подвергать опасности свое положение. Иными словами, всю эту кучу дерьма Карсвеллу предстояло разгребать самому, и вчера он действительно попытался что-то сделать, но лишь убедился – это все равно что убирать обломки небоскреба с помощью мусорного совка и пинцета.
Лучшие умы из службы надзирающего прокурора тщательно обсудили возникшую проблему и с неприятной прямотой (они совершенно недвусмысленно дали Карсвеллу понять, что их этот вопрос ни с какого края не задевает) вынесли вердикт: шансов задержать статью Холли практически нет. В конце концов, никто не может доказательно утверждать, будто кукольные гробики и смерть немецкого студента в самом деле связаны с убийством Филиппы Бальфур (а большинство высокопоставленных сотрудников прокуратуры сошлись во мнении, что такая связь в лучшем случае маловероятна), а раз так, то и убедить судью, что публикация статьи Холли способна причинить ущерб процессу отправления правосудия, вряд ли удастся.
Джон Бальфур и его адвокат хотели знать, почему полиция не сочла нужным поделиться с ними информацией о кукольных гробиках, немецком студенте и странных играх по интернету.
А начальника полиции весьма интересовало, что намерен предпринять в этой связи его заместитель Карсвелл.
Не удивительно, что теперь Карсвелл жаждал только одного – крови человека, который заварил эту кашу.
Служебный автомобиль заместителя начальника полиции, за рулем которого сидел верный помощник Карсвелла инспектор Линфорд, затормозил перед входом в Гэйфилдский участок, который гудел, как растревоженное осиное гнездо. Сегодня на утренний инструктаж вызвали всех, кто так или иначе имел отношение к делу Бальфур, – патрульных, детективов и даже экспертно-криминалистическую бригаду из Хоуденхолла, и большой зал был набит, что называется, под завязку. Между тем день еще не вступил в свои права, и мостовая после ночного дождя была сырой и холодной. Колин Карсвелл ясно ощущал это через тонкие кожаные подошвы своих начищенных туфель.
– Идет!… – испуганно воскликнул кто-то, когда Линфорд, открыв для начальника пассажирскую дверцу, снова ее закрыл и, слегка прихрамывая, вернулся на водительское место. Послышался шелест бумаги – полицейские поспешно прятали с глаз долой сегодняшний выпуск газеты-таблоида, раскрытый на одной и той же странице. Первой в зал вошла Джилл Темплер – она была одета как для похорон и даже под глазами залегли черные тени. Она шепнула что-то на ухо Биллу Прайду, и он, оторвав уголок от прикрепленного к планшетке листа бумаги, выплюнул в него комочек жевательной резинки, которую он нервно жевал последние полчаса. Когда в зале наконец появился Колин Карсвелл, по рядам собравшихся пронеслась легкая рябь: полицейские и детективы непроизвольно выпрямлялись и поправляли одежду.
192 
