очень нудно 
98 
Станислав со вздохом кивнул, попытался было взять топор, но правая рука его по-прежнему не слушалась. Погожин поднял его левой и кивнул на полураздетого мужика:
— Этого есть куда сунуть?
— А в подпол положу, — кивнула Матрена. — Соседа барину попрошу весть послать, он заберет.
* * *
Хотя стрельцы усадьбу и потрепали, но разорить толком не разорили. В возрасте все были, солидные, уравновешенные мужики. Взять себе отрез ткани али шкатулку красивую они еще могли, вот ломать просто так, чужого разорения ради они не умели. Получись еще драться за усадьбу, раны получать, друзей убитых видеть — может и осерчали бы. А так… Набрали воины себе кое-какой рухляди, взломали несколько сундуков, вышибли одну дверь — и все. Ну, зарезали пару свиней — так и то только себе на пропитание. Зализа, правда, в отместку за Урака всех лошадей из конюшни забрал, но в остальном усадьба почти не пострадала. Нет, недаром государь Иван Васильевич себе в опричники только молодых людишек берет — никого старше двадцати пяти годков нету. Кровь молодая, горячая, все хотят Великую Русь, Третий Рим на этой земле поставить, а не дикое ляхтское безобразие терпеть. Вот опричники бы тут все по бревнышку раскатали и в поленницу сложили — не поленились. Себе на потеху, другим крамольникам для вразумления. А стрельцы…
Зализа вспомнил своего друга боярского сына Толбузина, приведшего его в опричнину, но оставшегося при государевом дворе. Грамотку бы хоть ему отписать, да посылать не с кем. Связанного боярина везли привязанным к коню, но накрытым поверх головы кафтаном — дабы позора не имел, поежели следствие от наговора его оправдает. Однако толку от такой скрытности оказалось мало: встречные смерды, крестясь, яко на икону, ломали шапки и низко кланялись своему барину. Опасаясь бунта, опричник не рискнул останавливаться на ночлег в деревне, а свернул ближе к вечеру в лес, где и вывел стрельцов на потайную поляну.
Десятники выставили вокруг стана усиленную стражу, но ночь прошла спокойно, а вечером следующего дня боярина Волошина благополучно доставили в Копорье.
Пока Капитон искал подьячего, да извещал о скором допросе воеводу Кошкина и отца Петра, Зализа просмотрел найденные грамоты, но ничего интересного не обнаружил. Здесь имелись грамоты отчинные, бессудные, отводные, рядовые, сотные, ввозные указы — видать, копились бумажки не одно поколение. Среди прочего нашлись совсем древние свитки с Нагорной проповедью и Откровением Иоанна — хотя место им не под седалищем кого-либо из смертных, а на церковном аналое. И хотя Семен не был уверен, что хранение священных записей в стуле имеет отношение к чародейству, пришедшему отцу Петру о своем подозрении он доложил.
— Спасибо, сын мой, — кивнул священник, развернул свитки, внимательно их прочитал, после чего спрятал в широкий рукав рясы. — Об этом мы спросим самого боярина.
Следом за иереем подошел угрюмый воевода крепости, и Капитон отправился за пленником.
Харитон Волошин встал перед столом «допросной избы» без страха, взгляда не отводил, не оправдывался и о снисхождении не молил.
— Не хочешь ли покаяться в грехах своих, сын мой? — проникновенно спросил его священник. — Очистить душу свою пред господом, облегчить совесть нашу, избавив от необходимости причинять тебе боль телесную?
— Нет на мне грехов перед землей русской и перед государем наши, Господом помазанным на царский стол.
— А пред самим Господом греха у тебя нет? Не грешен ли ты в ворожбе, идолопоклонничестве али чародействе?
— Нет, отче. Крестным знамением осенить себя не могу, потому, как кромешник бесчестный руки мне связал. Но креста на мне нательного он не нашел, я с ним с самой купели не расстаюсь.
Отец Петр подошел к боярину, вытянул за тонкую льняную нить небольшой медный крестик, перекрестился и опустил его назад, пленнику на грудь.
— А пошто боярин, свитки священные в стуле своем хранил и седалищем своим их каждодневно попирал? — извлек иерей из рукава найденные Зализой грамоты.
— To… — облизнул боярин пересохшие губы. — То мой прадед, Трифон Олегович Волошин, в самом Иерусалиме перепись сделать заказал… Дабы с самой Святой Земли, по которой нога Господа нашего ступала, в наш дом… Привесть…
— Так пошто ты их под задом своим держал?! — громогласно вопросил священник.
— Самое надежное место… В доме… — выдержка изменила боярину, он сглотнул. — Но в чародействе не замешан… Господом клянусь.
98 
