23 
Роланд подвел Кэнтора к реке и дал ему напиться холодной воды.
– Хочешь немного пройтись? – обратился он к Дарии.
Девушка благодарно улыбнулась и соскочила с лошади.
– Понюхай, как пахнет, Роланд! И посмотри, как играет солнце на этих мраморных листьях. Что за волшебство все эти краски и тени!
Она обхватила себя руками и побежала к маленькой полянке.
– Glyn, – произнесла она, а потом – fflur, указывая на растение со сладковатым запахом. – Ты знаешь, это цветок верности, а плющ – знак постоянства. Как бы мне хотелось остаться здесь навсегда!
– Скоро снова пойдет дождь и, когда ты промокнешь до нитки, быстро передумаешь. Дария отмахнулась от его слов.
– Нет, вот этот дрок защитит нас от злых демонов, а если мы очень захотим, то и от дождя.
В данный момент Роланд не хотел ничего, кроме остальных денег. Тогда исполнится его мечта о своей земле и о замке посреди зеленых холмов Корнуолла. Он наблюдал за тем, как девушка перебегала от дерева к дереву, повторяя их названия по-валлийски. Но его это не трогало. Просто она была одаренная, и больше ничего. Его взгляд остановился на ее губах, скользнул по груди и стройным бедрам. “Незачем смотреть на нее”, – подумал он и быстро отвернулся, чтобы погладить Кэнтора. Конь повернул голову и мокрыми губами ткнулся в ладонь хозяина. Вытирая руку о штаны, Роланд сказал своему верному другу:
– Я доверяю тебе мою жизнь – тебе и никому другому, особенно женщине. Даже симпатичной, способной и нежной.
– Вы разговариваете с лошадью, сэр? Она смеялась над ним, эта чумазая девчонка в мужской одежде и в надвинутой на глаза шерстяной шапочке. Грязь, которой он ее перепачкал, давно сошла, уступив место настоящей черной грязи из Уэльса. Даже ее гладкие белые руки были в грязи. На его взгляд, она совсем не походила на мальчика.
– Да, он очень умный и говорит мне, что пора обедать.
Дария с надеждой взглянула на мешки.
– К сожалению, ничего не осталось. Я должен пойти поохотиться.
Она посмотрела туда, откуда они приехали, и печально покачала головой.
– Нет, я не голодна, Роланд, правда. Разве мы не можем скакать до вечера? Тогда и поохотишься. Мы и так потеряли много времени.
– Не бойся, Дария. Нас никто не мог выдать. Даже если фермер и рассказал о нас графу, он не знал, куда мы направлялись.
Девушка грустно улыбнулась.
– Эдмонд узнает – у меня предчувствие. – Но увидев, что ее спутник насупился, быстро добавила:
– Он очень умный.
Однако Роланд продолжал хмуриться и неожиданно для себя выпалил:
– Значит, ты им восхищаешься? В таком случае почему ты не захотела выйти за него замуж? Зачем оставила его?
Она вздернула подбородок.
– Ты говоришь как дурак, Роланд. – И вдруг, к его удивлению, расплакалась.
Роланд с недоумением уставился на нее. Наверное, она просто переутомилась. Но все равно это было странно. До сих Дария проявляла необыкновенную выдержку и стойкость. Расплакаться теперь, когда опасность осталась позади, было непохоже на нее.
– Почему это я дурак?
Девушка покачала головой и, отвернувшись от него, провела ладонью по глазам.
– Я этого не сказала. – Она рассмеялась. – Кэнтор напился?
Роланд смерил ее долгим взглядом.
– Да, – ответил он, взяв ее за руку и подсадив на лошадь.
Они ехали по направлению к реке Уз; по обеим сторонам от них поднимались горы, густо заросшие буком и карликовыми дубами. Высокие ели замерли словно в карауле, и множество тонких ручейков пробивалось сквозь землю. Большинство было мелких, и глинистая вода блестела в лучах яркого солнца. Издалека доносился шум водопада, низвергавшегося на мокрые скалы, и воздух был пропитан влагой и свежестью. Дария еще крепче прижалась к Роланду.
– Как хорошо! – вздохнула она.
– Скажи спасибо, что нет дождя, – проворчал он. – Так почему же я дурак, Дария? Или говорю как дурак?
Роланд почувствовал, как она напряглась, и понял, что не должен настаивать на ответе, но он был очень упрям.
– Почему? – повторил он.
– Граф – страшный человек. Я не считаю его сумасшедшим, но он – фанатик, и его настроения меняются с опасной быстротой. Я скорее бы вышла замуж за отца Ральфа Колчестера или за его дедушку, чем за Эдмонда Клэра.
– А-а…
Она уткнулась лицом ему в спину.
– Роланд, пожалуйста, не отвози меня к дяде. Он не любит Бога, даже такого, который бы прощал ему все грехи. Он любит только себя и считает себя всемогущим. Дэймон Лемарк страшнее всех остальных, потому что он жесток от природы и это доставляет ему удовольствие.
23 
