очень нудно 
73 
— Оставь ее, Девлет! — громко рявкнул Кароки-мурза.
Бей изумленно поднял на него глаза, и османский наместник повторил:
— Оставь ее, не трогай. Пошлем в подарок султану. Молоденькая невинная княжна: это будет как раз то, что нужно.
Гирей утробно зло зарычал, но соображения политики превысили даже похоть, и он отступил. Не зная, на ком сорвать злость, неожиданно ударил княгиню со всей силы кулаком в живот, отчего та, захлопав ртом, сложилась пополам и упала на ковры.
— Hе отдавайте… — Андрею Васильевичу наконец-то удалось подняться на ноги. — Не отправляйте ее… Я ее выкуплю…
— Ты себя-то выкупи, неверный, — скривился Кароки-мурза и подошел к пленнику поближе. — Ты должен гордиться, язычник. Через свою дочь ты сможешь породниться с великим султаном Селимом.
— Нужно мне это поганое родство… — князь скривился и неожиданно плюнул мурзе в лицо.
— Не-ет! — упреждающе крикнул султанский наместник мгновенно обнажившим сабли нукерам. — Нет, не убивайте его.
Кароки-мурза вернулся в своему кофе, и продолжил, обращаясь к русскому пленнику:
— Нет, я не отдам тебя ни за какой выкуп. Ты поедешь в Стамбул к султану, как доказательство нашей победы. Ты будешь сидеть в темном зиндане до конца своих дней, и слушать крики своей дочери, которую станет брюхатить над твоей головой великий султан Селим второй, да продлит Аллах его годы. Или ее станут брюхатить его янычары, если твоя дочка ему не понравится или надоест. А она станет облизывать их мужскую доблесть, и молить, чтобы ей дали этого лакомства как можно больше, чтобы не остаться на ночь голодной…
* * *
Если самой ценной добычей в степных хуторах и лесных деревнях всегда оставались сами их обитатели, то здесь, в Чернигове, впервые за многие годы татары обнаружили, что захваченное добро может оказаться дороже его владельцев. В многочисленных складах и лавках города они обнаружили бесчисленное количество соболиных шкур, серебряные и золотые украшения, чаши, оклады; медную и оловянную чеканку; шелковые ткани, ковры, парчу; мечи, ножи и сабли, десятки пудов соли и бесчисленное количество шкур, воска, поташа, смолы и прочего малоценного, но все-таки имеющего реальную ценность добра. Добычу грузили на телеги и повозки целых пять дней, но даже после этого город не был опустошен до дна.
— Ну что, — предложил Тирц, явившись в очередной раз на обед по приглашению Девлет-Гирея. — Надоело уже тут торчать. Думаю, пора поворачивать вверх по Десне. Обойдем Засечную черту за Козельском, и двинем прямо на Москву.
— Не-ет, — испуганно закрутил головой Девлет-Гирей. — Какая Москва? Куда мы пойдем с таким огромным обозом? Добыча не считана!
— А зачем тащить его с собой? Отправим в Крым с небольшой охраной, и вперед. Русские, после нашего наскока вдоль Оскола, наверняка там рать собрали и нас на Оке ждут. Так что с запада Москва беззащитна.
— С малой охраной обоз не дойдет. Вниз по Днепру десятки разбойничьих поселений, тысячи казаков. Разграбят все!
— Ну и хрен тогда с ним, с обозом, — повернулся Тирц к Кароки-мурзе. — Нам ведь победа нужна, а не добыча? Подойдем к Москве, вырежем самое сердце России, и вся страна нашей станет! Ну?!
— Победы мало добиться, — весомо ответил османский наместник. — Нужно, чтобы о ней услышал султан. Иначе какой смысл воевать? Нужно вернуться, направить ему подарки, дождаться милостивого ответа. Только тогда с честью и достоинством мы сможем продолжить начатую войну.
— Вы что, с ума посходили?! — вскочил на ноги физик. — Да отсюда до Москвы вдвое ближе, чем до Крыма! Один рывок — и она наша!
— Вот-вот пойдет снег, Менги-нукер, — вдумчиво ответил Гирей-бей. — Мы выходили в набег в середине лета. Войско не готово к зимнему походу, Менги-нукер. Нужно возвращаться назад. А Москва от тебя не уйдет, я обещаю. После столь удачного набега, как этот, в следующий раз к нам примкнет втрое больше нукеров, и мы возьмем ее без труда. Скажу больше. Когда ты сделаешь меня московским царем, я подарю тебе этот город целиком. Клянусь Аллахом!
— Ну ладно, — против столь откровенной лести Тирц не устоял. — Черт с вами. Давайте поворачивать в Крым.
Глава 3. ЕДИНОВЕРЕЦ
Гость постучался в двери прохладным зимним вечером. Новый привратник, задешево купленный взамен зарезанного казаками поляка Януша — угрюмый черкес Али с широким шрамом через левый глаз и кривой ногой, плохо сросшейся после раны, долго с недоумением смотрел на неверного в коричневой сутане, однако после повторной просьбы провести его к Кароки-мурзе кивнул, и закрыл толстую дверь из прочного вяза перед носом христианского монаха. Затем похромал наверх, к хозяину.
73 
