очень нудно 
70 
Далеко не сразу князь понял, что земляное чудище, подобно простому амбалу, просто-напросто снимает и выкладывает в приготовленную яму пушки. Закончив работу, великан выпрямился и размеренным шагом ушел к лесу за развалинами Любечского монастыря.
Оглушительно громыхнули бомбарды — засмотревшись на монстра, защитники города совсем забыл про обычное, но не менее опасное оружие. Десять чугунных ядер врезались в северную башню и примыкающие к ней стены, пробив толстые бревна, словно лист тонкого пергамента, и упали рядом со складами польских купцов.
Тотчас ответили залпом поставленные в башне тюфяки — но разнокалиберный жребий не долетел до татарских пушек, бессильно посеча землю перед ними. Между тем басурманские пушкари принялись торопливо перезаряжать стволы.
— Завалят… — понял князь. — Как есть завалят угловую башню.
Город окружали двенадцать башен, стоящих на расстоянии выстрела друг от друга, в каждой имелось по две двеннадцатигривенных пищали — еще три обороняли подходы к воротам — и по четыре ствола более мелкого калибра. Из мелких пушек до татарской ямы было вовсе не дострелить, а из больших в столь малую цель еще попасть потребно. Яма — это не огромная башня, попробуй, угадай в нее маленьким ядром, да на таком расстоянии!
Андрей Васильевич прищурился на полсотни пеших басурман, сидящих слева от ровного ряда желтых блестящих стволов — прикрытие на случай вылазки. Еще тысячи три всадников маячат возле наплавного моста, но до них почти верста пути.
— Глеб, — повернулся он к сыну, — беги к боярину Анастасову, скажи, пусть детей боярских северских на коней сажает. Я эту сотню самолично поведу. А ты готовь телеги наскоро, стрельцов два десятка подбери, и следом за нами выезжай. Надобно нам эту батарею разорить, пока бед не наделала. И сделать сие быстро, пока помощь к ним не подоспеет. Пушкарей перебить, бомбарды забрать и увезти сюда обязательно! Ступай.
Татары снова пальнули из бомбард, и северная башня содрогнулась от нескольких попаданий. Князь покачал головой, еще немного посмотрел вниз, запоминая путь от ворот к басурманскому укреплению, потом резко развернулся и торопливо побежал по ступеням наружной лестницы.
Боярская конница уже ждала его на Полотняной улице. Всадники весело переговаривались, поблескивая начищенным железом, застегивали спереди на крючки кольчужную бармицу, поглаживали, успокаивая, коней.
Оседланного княжеского жеребца подвел господину ярыга. Он же подал поднявшемуся в седло воину рогатину и круглый щит из легкой тополиной древесины.
— Ну, братья, — громогласно объявил Андрей Васильевич, — не посрамим земли русской, не посрамим звание оружия нашего. За Русь Святую, за честь предков наших, за веру православную! На басурман!
Трое стрельцов скинули тяжелую дубовую поперечину, закрывающую ворота, скрипнули, распахиваясь, обитые железом створки. Из расширяющейся щели в лица воинов ударил яркий свет — словно не на кровавую битву собирались они пойти, а на праздник святой.
— Знамение, — перекрестился князь и дал шпоры жеребцу.
Гулко запел мост под ударами копыт. Промчавшись по нему, Андрей Васильевич потянул левый повод, поворачивая коня, начал разгоняться по травянистой полосе между слободскими заборами и пахнущим тиной рвом. Нырнул в стреженевскую старицу, выметнулся на склон с другой стороны.
Отсюда татарские пушки стали уже видны. Охранявшие их пешцы, на диво, не разбежались при виде отряда кованой конницы, а выстроились в два ряда, выставив перед собой пики.
— Москва-а! — закричал князь, опуская рогатину до уровня басурманской груди.
— Москва-а-а!!! — подхватили сзади громкие голоса.
В этот момент Андрей Васильевич краем глаза заметил какое-то движение по правую руку от себя, повернул голову и обнаружил налетающий сбоку татарский отряд. Степняки, злобно оскалившись, высоко подхватив копья, мчались молча, и до них оставались считанные шаги. Князь успел только извернуться в седле, пытаясь направить рогатину на неожиданного врага, прикрыться щитом. Копье врезалось в самую середину тополиного диска, пробив и щит, и держащую его руку насквозь, и князь Можайский, от сильного толчка и неудобной позы, вылетел из седла. Больно дернуло за ногу правое стремя, татарское копье выскочило из руки — так же выскочила своя рогатина. От удара спиной о землю из груди на мгновение вышибло дух — Андрей Васильевич увидел, как прямо ему на голову опускается шипастая конская подкова, изо всех сил дернулся в сторону…
70 
