очень нудно 
69 
— Видать, не только советская власть Церковь Православную недолюбливала, — сделал вывод физик, ступая по ступеням ведущих в никуда каменных лестниц. Он попытался прикинуть, какова причина этакой разрухи и сходу смог назвать сразу несколько. Возможно, он видел еще не заросшие на теле страны раны Батыева нашествия, возможно, так похозяйничали здесь литвины, под управлением которых Чернигов находился лет сто, если не больше. А может, этот цветущий край опустошила эпидемия холеры или чумы. Тоже нередкие гости в южно-русских пределах.
Впрочем, какая разница? Все равно, еще лет пять — и Россия вообще прекратит свое существование.
По мощеной мелким гравием дороге простучали конские копыта, и посланец Девлет-Гирей — нукер из его телохранителей — осадил коня:
— Уважаемый Менги-нукер, янычары яму отрыли, приказа ждут.
— Хорошо, еду.
Десять лет почти непрерывных долгих верховых переходов приучили физика держаться в седле, и теперь он уже сам предпочитал даже на небольшие расстояния перемещаться на лошадях. Правда, разницу между кобылой и мотоциклом он все равно не ощущал, а потому сразу пустил скакуна во весь опор, и безжалостно гнал его до самой крепости.
Янычары, а точнее, невольники под их присмотром отрыли огневую позицию именно там, где указал Тирц — чуть в стороне от кузнечной, судя по оставшихся в срубах горнах, слободы, на прогалине перед протекающим за густым орешником ручьем. Склон широкой ямы смотрел в сторону угловой башни города под углом примерно тридцать градусов и, по оценке физика, выпущенные отсюда ядра должны были попасть как раз в середину вражеского укрепления. Как стреляют бомбарды, он уже видел и сильно ошибиться не мог.
— Алги-мурза, — тихо распорядился Тирц, — собери всех своих воинов. Пусть они с разных сторон, по одному, сосредоточатся здесь, за сараями. Притаятся, так, чтобы со стен не видно было, и ждут в полной готовности. Понял?
— Сделаю, Менги-нукер.
— Ну, так делай. А мы начинаем… — он прикрыл глаза, вспоминая своего «ребенка», ожидающего в степи, на невысоком сухом взгорке, новых приказов. — Иди сюда, мой маленький…
* * *
— Кня-язь!!! — вломился в трапезную стрелец с раскрытыми от ужаса глазами. — Там… Там…
— Что такое, смерд?! — вскочил в гневе Андрей Васильевич, возмущенный хамским поведением воина. — Как ты ведешь себя, стрелец?!
— Чудище, князь… Чудище жуткое из степи идет. Басурмане чудище супротив нас наколдовали!
— Ну смотри, смерд, — покачал головой Можайский. — Коли понапрасну погнал — запорю!
Впрочем, обед все равно уже заканчивался — они доедали уху из выловленного поутру пудового судака, а потому голодным глава города все равно не остался. Разве сыта не попил.
— Идем!
— Спасибо, мама, — перекрестился Глеб и тоже поднялся. — Я с отцом буду.
Оба они, звякая тяжелым железом, сбежали вниз по лестнице и уверенно зашагали следом за торопящимся, придерживая саблю на боку, стрельцом.
На стенах города царила мертвая тишина. Люди с ужасом вглядывались в степь, а оттуда, сминая высокий ковыль огромными шагами, приближался земляной великан. Ростом он казался с самую высокую из башен, на плечах, голове, груди росла свежая трава, глаза поблескивали оловянными зрачками, а руки сжимались в огромные кулаки.
Кто-то из стрельцов в голос начал читать молитву. Князь тоже быстро перекрестился, призывая Господа в помощь от колдовских чар, но одновременно лихорадочно пытался придумать, как отбиваться от ужасного монстра, когда он подойдет к городу и начнет ломать стены.
Тем временем голем подошел к реке, вошел в воду немного выше татарского моста — вниз потянулся длинный мутный язык размываемой течением глины, Андрей Васильевич понадеялся было, что благословенная вода уничтожит земляное чудище и не попустит его к Чернигову — но великан смог-таки перебраться через глубокое русло и пошел, ломая дома, по кожевенной слободе. Чавканье мокрых ног разносилось на сотни саженей вокруг, а в глубоких следах оставались овальные мутноватые лужи.
— Пушкарей! — мотнул головой князь. — Большой наряд к пищалям зовите! Пусть готовы будут.
Неожиданно, не доходя полутысячи саженей до северной башни, монстр остановился, наклонился к сгрудившимся на поляне телегам, от которых прыснули во все стороны непривычно одетые — в свободные рубахи и широкие шаровары — татары. Принялся шарить там руками.
69 
