17 
— Ну что же, пошли к твоей хозяйке, — раздался над болотом громкий голос охотника.
Потом что-то булькнуло, и кикимора, как сидела, с головой провалилась в трясину. Ильмо, держа ее за веревку, словно за поводок, канул в топь вместе с ней.
Когда померк белый свет, и место воздуха заняла бурая торфяная вода, Ильмо закрыл глаза и задержал дыхание. Он не дышал, сколько мог, пока не почувствовал, что тяжесть воды внезапно исчезла, и лица коснулось дуновение слабого ветра. Тогда он открыл глаза — но ничего не увидел. Вокруг царили полная темнота и тишина — словно в могиле. Темнота веяла земляной сыростью и чем-то более холодным и древним. Ильмо невольно вспомнился ледник с рыбой, где он едва не замерз насмерть. Только этот ледник, похоже, был создан самой природой. Ильмо протянул руки в стороны и коснулся пальцами влажных шершавых стен. «Там, внизу, — Вечный Лед», — вспомнил он слова Йокахайнена. Лед был сверху и снизу и по сторонам, а сам он — в ледяной пещере где-то под болотом.
Что-то шевельнулось рядом с ним. Мокрые пальцы — как склизкие болотные деревяшки — схватили его за руку, куда-то потащили. «Кикимора», — вспомнил Ильмо и послушно пошел за ней, выставив одну руку вперед. Болотная тварь вела его во тьме куда-то по узкому петляющему проходу, пока он не наткнулся на стену тупика.
— Ну что? — спросил он, невольно понижая голос. — Где она? Где ведьма, твоя хозяйка?
Кикимора дернула его руку вниз. Ильмо нагнулся и нащупал нечто, лежащее на земле. Это был человеческий скелет.
«Нет, не человеческий!»
Голос прозвучал у Ильмо прямо в голове. Неожиданно он понял, что может видеть — но не зрением. Словно уснул и видит сон. Или — как тогда, в леднике с Ильмой, — кто-то вытянул его за собой на Изнанку.
«Впрочем, какая разница? — подумал он. — Все равно я слишком мало знаю о магии, чтобы понять, куда и как меня привели. Это сейчас не важно. Важно — зачем…»
Теперь Ильмо отчетливо видел, что перед ним на полу пещеры лежат… кости? Нет, не кости — девушка, связанная по рукам и ногам. Одежда на ней давно истлела, только остались ржавые поножи, да рассыпались вокруг странные острые накладки. Ильмо присмотрелся и понял, в чем странность. Девушка была туном. И она его видела.
Вдруг видение дрогнуло и на миг исчезло. Ильмо снова ослеп и оглох и только осязал кости. Связанные кости. Плоть давно истлела, а веревка осталась.
«Да, веревка осталась. Мне ее не снять. Она заколдована».
Ильмо снова увидел призрак и понял, что его заслуги в этом нет — девушка-тун показывалась и исчезала по своей воле. Судя по всему, она давно была мертва, но ее магическая сила не исчезла. Насколько же велика она была при жизни?
За спиной шевельнулась кикимора.
— Кто так с тобой поступил? — спросил Ильмо, обращаясь к призраку. — За что?
«Враги. Люди. Колдуны».
— Человеческие колдуны? — У Ильмо вдруг перехватило горло от догадки: — Райдены?
«Да. Колдуны-охотники пришли в Похъёлу с юга и развязали войну за предгорья Пасти. Мы попытались выкинуть их отсюда, но они оказались сильнее. Многие погибли, кто-то улетел. Я была верховной чародейкой рода, прикрывала отход, и меня взяли в плен. Долго пытали. Потом их главарь, молодой райден по имени Чайка, приказал связать меня и бросить в озеро. Он знал, какой смерти больше всего боятся крылатые туны, — смерти в воде. Если дух туна не может вернуться в лоно Калмы, он обречен на ужасные страдания. Тот чародей это тоже знал. Поэтому он заколдовал веревку, чтобы мой дух никогда не смог покинуть это озеро…»
— Чародей по имени Чайка? — В памяти Ильмо что-то промелькнуло, и он спросил почти наугад: — А может, Тиира?
«Да!» — сколько ненависти прозвучало в этом слове!
— Он недавно умер. Тебе, наверно, будет приятно узнать, что его убил тун.
Кикимора позади него внезапно подпрыгнула и разразилась своим жутким смехом. Две половины одного существа: одна повелевала, другая действовала. Призрак, словно прочитав его мысли, продолжал:
«В муках, стремясь покинуть это место, я породила Тень. Я считалась искусной колдуньей, но такого не ожидала даже от себя! Моя тень стала демоном этого места. Она мстила за меня всем людям, что сюда попадали. Я наводила мороки, она убивала. Она питалась жизнями погубленных людей, становясь все сильнее, облекаясь в плоть, и понемногу расширяла наши земли… Озеро превратилось в непроходимую топь, истинный облик этих мест скрыли мороки…»
17 
