Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
78 
Покупатель дыхнул на Олега перегаром, и на миг ведун удивился: ведь мусульмане не пьют! Хотя, конечно, если захочется — всегда можно найти оправдание…
— Ты поднимешься? — оглянулся на спутника толстяк.
— Выбирай сам, Барсихан, — покачал тот головой. — Это твой гарем и твои евнухи.
— Да, мои! — гордо согласился старший и повернулся к Середину. — Так, беленький, как у тебя с костями… — Однако вместо того, чтобы пощупать мышцы или глянуть в зубы, покупатель больно ущипнул его за сосок, погладил по спине, крепко прихватил пятерней задницу, ущипнул за щеку и немного потряс: — Ути, бархатистый какой…
Олег скрипнул зубами, опять сглотнул. Но… Разве, покупая на торгу кабанчика, он когда-нибудь интересовался его мнением и планами на будущее? Теперь он вещь. Что-то среднее между шкафом и портками. Придется терпеть.
— И это… — Барсихан прошелся вдоль строя, хлопнул по груди самого широкоплечего: — И этого в пару.
Покупатель полез за кушак, нащупал у левого бока кошель, развязал и зазвенел монетами.
— Благодарю, уважаемый. Приходите, мы всегда выберем для вас самых лучших невольников. Коли желаете, можете заказать — мы привезем такого раба, как вам хочется.
— Мавра! — моментально отреагировал покупатель. — Привози мавра, посылай вестника. Куплю.
— Как прикажете, уважаемый…
Олег ощутил толчок в спину и начал спускаться. Кто-то из-за спины накинул ему на шею веревочную петлю.
— Похоже, мне всё-таки придется согласиться на твое гостеприимство, друг, — покачал головой смуглый. — Не можем же мы гулять с невольниками за спиной? Придется отвезти их к тебе во дворец.
— Действительно! — обрадовался толстяк, наматывая концы веревок себе на руку. — Идем же скорее! Ты увидишь новые свитки мудрейшего Муххамеда бен Муса, что разыскали по моей просьбе в сокровищнице халифа и переписали в полной точности, и почитаешь стихи великого Абу Фераса, что я также повелел скопировать себе для душевного отдохновения.
— Это его новые стихи, или ты говоришь про старые свитки?
— Новые, мой дорогой, новые.
— Неужели?! Я весь в нетерпении, Барсихан, я весь в нетерпении. Своей мудростью и познаниями в искусстве, своей прекрасной библиотекой ты несомненно прославишь Кезик превыше любых архитекторов и воинов…
За этими разговорами они подошли ко двору, по которому разносились злобные выкрики, у коновязи взяли двух лошадей. Веревку Олега привязал себе к луке седла смуглый, счастье бежать за Барсиханом досталось второму рабу. Хозяева поднялись в седла и, обсуждая достоинства стихов великого Абу Фераса и какого-то местного стихоплета, широким шагом двинулись по улице. Широким для лошадей — людям же, если они не хотели задохнуться в петле, приходилось бежать со всех ног, и очень скоро Середину стало не до стихов.
До дворца от города было километров пять. Ведун столько не пробежал бы, помер от усталости — но, к счастью, его владельцы раз десять останавливались, чтобы цитировать друг другу на память стихотворные строфы, для чего требовалось поднимать глаза к небу, закрывать их, жестикулировать — и невольники успевали хоть немного перевести дух. Но всё равно к тому моменту, когда они наконец вбежали на широкий двор с цветниками у стен, с помостом под ветвистой смоковницей и несколькими, мощенными белым камнем, дорожками, он уже ничего не видел и не соображал. Только лихорадочно хватал ртом воздух, пытался удержать равновесие и найти хоть малюсенький глоток воды. Он не помнил, когда с него сняли веревки — в голове остался лишь момент, когда он упал на колени перед ручейком, текущим к смоковнице, и принялся жадно черпать ладонями драгоценную влагу, поднося к губам.
— Согласись, Барсихан, всё-таки и северяне, и пурушаны — совершенные дикари, не способные на нормальное поведение и понимание прекрасного. Никто из них даже не подумал восхититься твоими цветниками возле пруда и дастархана. Чудесная, чудесная композиция! Именно здесь, причем в вечерних лучах, и нужно слушать Абу Фераса. Но для них это будет пустой набор звуков. Нет, это животные, которых невозможно воспитать до приемлемого уровня.
— Аллах всемилостивый предусмотрителен, мой друг. Он создает народы, способные править и созерцать прекрасное, и народы, годные в рабы и для удовольствий. Сейчас я передам их Гультихару, и мы посмотрим трактат Муххамеда бен Муса по астрономии.
78 
