очень нудно 
46 
– Что Бонсуан?
– Он сможет доставить нас туда, сэр.
– Не знал, что туда уже прорыли канал.
– Не он. Его дочь, сэр.
Брунетти знал, что Бонсуан по праву гордился своими тремя дочерьми; особенно он гордился тем, что в свое время настоял на том, чтобы все три получили высшее образование. В результате одна стала врачом, другая – архитектором, а третья – юристом.
– Которая из них? – спросил Брунетти.
– Анна Лиза, архитектор, – ответил Вьянелло и, опережая дальнейшие расспросы со стороны Брунетти, пояснил: – Она к тому же еще и отличная летчица. У ее друга собственный «Cесна», который он держит неподалеку от Лидо. Если мы согласимся лететь, она доставит нас до места, а сама полетит дальше, в Удине.
– Так чего же мы ждем? – спросил Брунетти, заразившись энтузиазмом сержанта и предвкушая захватывающую поездку.
Анна Лиза оказалась отличным пилотом; достойная дочь своего отца, заслуженного рулевого. Брунетти и Вьянелло, все еще охваченные возбуждением от новизны ощущений, не отрывались от иллюминаторов все двадцать пять минут полета. За это время Брунетти узнал две новости: во-первых, что компания «Ал Италия» отказалась принять Анну Лизу на работу под предлогом того, что ее диплом архитектора помешает ей построить нормальные отношения с коллегами, которых, видите ли, будет смущать ее интеллектуальный уровень; а во-вторых, то, что территория вокруг Витторио Венето, над которой они пролетали, была обозначена военными как «PIO XII», что на их жаргоне означает «Запретная зона», а следовательно, полеты над ней запрещены. Итак, их маленький самолетик сначала летел вдоль побережья Адриатики, а затем, взяв курс на северо-запад, минуя Порденоне, устремился дальше, к Беллуно. Внизу расстилалась земля: сменяющие друг друга зеленые и коричневые квадратики – озимые и паровые поля, а то вдруг появлялось нежно-пастельное пятно фруктового сада в цвету, и неожиданный резкий порыв ветра сдувал целые охапки лепестков, взметая их ввысь, к самолетику.
Комиссар Иво Барзан, который лично руководил перевозкой тела Роберто Лоренцони в госпиталь, а впоследствии связался с отделением полиции в Венеции, уже ждал их на взлетно-посадочной полосе.
Сначала он отвез их к дому доктора Литфина и проводил к тому самому месту, где нашли тело, – темному прямоугольнику, скрытому за деревьями. Одинокий беленький цыпленок что-то деловито клевал на дне свежевскопанной ямы, не обращая никакого внимания на трепавшиеся на ветру красно-белые оградительные ленты, натянутые по периметру ямы. Обнаружить пулю так и не удалось, объяснил Иво Барзан, хотя карабинеры дважды прошли по полю с металлоискателями.
Задумчиво глядя на дно ямы и наблюдая за беленьким цыпленком, Брунетти попытался представить себе, как выглядело это место, когда здесь убили мальчика, если его, конечно, убили именно здесь. Зимой тут наверняка уныло и мрачно, зато осенью наверняка красиво. Какая глупость, оборвал себя Брунетти. Если здесь, на этом безмятежном поле, притаилась смерть, то не все ли равно, что у тебя под ногами – цветы или грязь. Сунув руки в карманы, он решительно отвернулся от ямы.
Барзан сообщил им, что никто из соседей так и не смог рассказать полиции ничего важного. Только какая-то безумная старуха твердила, что погибший – ее бывший муж, отравленный мэром-коммунистом. Никто так и не смог припомнить ничего необычного, хотя, как заметил Барзан, это вполне естественно. Ну что тут можно сказать, если полицейский расспрашивает тебя о событиях двухлетней давности?
Брунетти удалось побеседовать со старичками, жившими по ту сторону дороги. Старички, которым, судя по виду, было далеко за восемьдесят, изо всех сил пытались быть полезными полицейским, но, будучи не в силах ничего вспомнить, предложили им в качестве компенсации по чашечке кофе, и, когда все трое приняли предложение, щедро сдобрили его сахаром и граппой.
Когда они прибыли в госпиталь, доктор Бортот уже ждал их у себя в кабинете. Он сказал, что ему практически нечего добавить к тому, что указано в отчете, который он уже отослал в Венецию. Да-да, там обо всем написано: и о входном пулевом отверстии у основания черепа, и о видимом отсутствии выходного пулевого отверстия, и о значительных изменениях в структуре внутренних органов…
– Изменениях в структуре? О каких органах идет речь? – перебил его Брунетти.
– Легких, насколько я могу судить. Он, должно быть, дымил, как паровоз, этот мальчишка, и не один год, – заметил доктор Бортот. Он сделал паузу, выудил из кармана зажигалку и закурил. – И еще селезенка… – он снова сделал паузу, – конечно, повреждения могли явиться результатом естественных причин, например, внутренних заболеваний, но все равно это никак не объясняет ее размеров. Здесь налицо явная гипоплазия. Но, опять же, трудно судить, учитывая, что тело пролежало в земле столько времени.
46 
