очень нудно 
59 
В пивном зале было темно и прохладно и приятно пахло пивом и элем. Около дюжины местных жителей, сидевших за столиками, продолжали прихлебывать из своих кружек и тихо разговаривать, не обращая на графа с графиней ни малейшего внимания. Колин велел принести им овсяно-имбирное печенье и стал наблюдать, как жена пробует его. Печенье оказалось восхитительным, и Синджен одобрительно кивнула жене хозяина гостиницы, которая стояла у их стола, почтительно ожидая дальнейших указаний.
— А теперь, — сказал Колин, — мы с тобой попробуем хэггис.
— Колин, я знаю, из чего состоит это блюдо. Я спрашивала Эгнес. По-моему, оно не очень-то аппетитное.
— Со временем ты к нему привыкнешь, ведь все вокруг будут его часто есть и нахваливать. На нем будут вскормлены наши с тобой дети. Так что советую тебе попробовать его уже сейчас.
Их дети! Она воззрилась на него, приоткрыв рот. Дети! О Господи, да ведь они женаты меньше недели.
Колин улыбнулся ей; он догадывался, о чем она думает.
— Прошлой ночью я потребовал от тебя слишком многого, это я признаю, но вместе с тем я трижды излил в тебя свое семя, Джоан. Вполне возможно, что ты уже носишь моего ребенка.
— Нет, — твердо сказала Синджен. — Нет, для этого я еще слишком молода. К тому же я вовсе не уверена, что мне уже сейчас хочется забеременеть. Когда Алике была беременна, ее все время тошнило, во всяком случае, вначале. Она внезапно белела, а потом ее рвало. Холлис, наш дворецкий, велел тогда поставить по тазу в каждой комнате Нортклифф-Холла.
При этих воспоминаниях лицо Синджен приняло страдальческое выражение, и она отрицательно затрясла головой.
— Нет, я не хочу. Еще рано.
— Боюсь, что у тебя нет выбора. Когда муж с женой занимаются любовью, от этого, как правило, родятся дети.
Синджен тут же ощетинилась. Она уронила вилку на тарелку и в упор посмотрела на мужа.
— Занимаются любовью? Какое странное название для того, что ты делал со мной. Наверняка существуют и другие, более подходящие выражения. Такие, как «спариваться», или то гадкое словечко из твоего лексикона — «поиметь».
— Да, есть немало слов, обозначающих половой акт, — ответил он менторским тоном, делая вид, что не замечает ее сарказма. — Однако, насколько мне известно, дамы предпочитают поэзию и иносказания, поэтому чаще всего говорят «заниматься любовью». И извольте говорить тише, мадам. Быть может, вы этого не заметили, но вокруг нас есть люди, и хотя в ваших аристократических английских глазах они, вероятно, не более чем дикари, они мои земляки и соседи и вовсе не страдают глухотой.
— Я никогда не говорила, что считаю их дикарями. Ты нарочно…
— Я просто смотрю в лицо реальности, вот и все. Вполне может статься, что ты уже беременна, и тебе было бы лучше признать, что это отнюдь не исключено.
Синджен сглотнула.
— Нет, — сказала она. — Я этого не допущу.
— А вот и хэггис. Попробуй.
Хэггис представлял собой мешанину из кусочков печени, сердца, овсяной крупы и говяжьего жира, заправленную в бараний желудок и поданную с картофелем и брюквой. Синджен взглянула на раздутый бараний рубец, и ей захотелось бежать со всех ног.
— Ты не просил жену хозяина гостиницы принести хэггис, — медленно проговорила она, глядя на горячий рубец, начиненный гадкими потрохами. — У тебя не было на это времени.
— А в этом и не было нужды. Хэггис здесь — главное блюдо, его подают всегда. Так повелось с тех пор, как эта гостиница открылась пять лет назад. Ешь.
Говоря это, он вонзил в бараний желудок нож и вилку и отрезал Синджен изрядный кусок.
— Нет, я не смогу это съесть. Дай мне время привыкнуть, Колин.
Он улыбнулся ей.
— Ладно. Может быть, ты съешь немного клэпшота? Это овощное блюдо, завезенное в наш край с Оркнейских островов. Говорят, что его придумали викинги. Его обычно подают вместе с хэгтисом, но ты можешь попробовать его отдельно, возможно, оно придется тебе по вкусу.
Синджен вздохнула с облегчением. Брюкву она терпеть не могла, но можно было отодвинуть ее на край тарелки и есть все остальное. Картофель и сам по себе был недурен, а с добавлением сливок и мускатного ореха стал очень вкусен. Синджен больше не заговаривала с Колином, и остаток обеда прошел в молчании.
Следующие полтора часа Синджен провела в тупом оцепенении. Ею владело одно-единственное ощущение — боль. Ей было не до окрестностей — их она просто не замечала, хотя Колин продолжал с воодушевлением расхваливать их красоты. Она была уже почти готова сдаться и сказать ему, что больше не в силах проехать ни единого ярда и даже ни единого фута, когда он вдруг сказал:
59 
