очень нудно 
229 
Она пришла к нему в шатер испуганная, сбитая с толку, с дико блуждающим взглядом. Возбуждение стояло в ее темно-синих глазах, теперь казавшихся совершенно черными. Только вспыхивавшие в них серебряные точки выдавали вспышки молний, бушевавших в ее душе. Прижимая Холлис к сердцу, подбодренный тем, что она не сопротивлялась, Мааркен чувствовал, что она дрожит всем телом, казавшимся в его руках тростинкой.
— Любимая, любимая, — шептал он, — не бойся. Со мной ничего не случится, я клянусь.
— Откуда ты знаешь? Разве мы можем быть уверены в этом?
Разгневанный и обиженный, он отодвинулся от нее.
— Если ты мне не веришь…
— Тебе я верю всей душой. Я не верю им.
— Кому? О ком ты говоришь?
— О тех, кто хочет, чтобы все фарадимы погибли. О колдунах. Я читала об их способах, Мааркен. Я помогала переводить свиток. Даже если Масуль и не знает о них или не желает их помощи, они все равно ему помогут. Он — это их вызов нам. Не только верховному принцу и его сыну, но и нам, всем «Гонцам Солнца»!
Мааркен пытался убедить себя, что страх Холлис — неоспоримое доказательство ее любви. Ее просьба быть осторожнее показывала, что сердце этой женщины по-прежнему принадлежит только ему. Однако неожиданно губы Холлис похолодели, и она вырвалась из объятий молодого лорда, напомнив, что его ждут…
Продвигаясь через толпу к мосту, он увидел ее в группе других «Гонцов Солнца». Холлис крепко держалась за руку Сеяста. Родня Мааркена шла впереди, пока они не достигли поля. Теперь с ним остался только Оствель, придерживавший коня, пока Мааркен спешивался. Подбирая поводья, он сверху вниз взглянул в лицо старого друга.
— Помни, что он грузнее тебя, — сказал Оствель. — Проверь его. Если громоздкость помешает ему двигаться, надо будет этим воспользоваться. Но если он быстр и силен… — Внезапно Оствель фыркнул. — Слышал бы кто-нибудь, что я даю советы человеку, который сражается с одиннадцати лет! Как будто я что-то смыслю в воинском искусстве!
— Ты смыслишь многое, — улыбнулся Мааркен, — хоть и никогда не использовал свои знания. Я помню уроки, которые ты мне давал перед моей поездкой в Грэйперл. Вы с Маэтой учили меня фехтовать на мечах, пока… — Он оборвал себя на полуслове, вздрогнув при звуке ее имени.
— Сейчас она бы гордилась тобой! — сказал Оствель. — Впрочем, так было всегда. Мааркен безмолвно кивнул.
— Ну, мне пора идти к остальным.
— Не беспокойся, Оствель. Быстрая победа для меня, медленная смерть для него, как я и обещал.
— К черту твои обещания! Убей его как получится и тогда, когда сможешь. — Он помедлил. — Я присмотрю за твоей леди.
— Спасибо, — как-то неловко ответил Мааркен, не желая о ней думать. Он не должен думать ни о ком, кроме Масуля.
Поле было окружено людьми, расположившимися на расстоянии в половину меры от того места, где стоял конь Мааркена. Высокородные разделились на две части. Место между ними заняло простонародье. Все молчали. Мааркен взглянул наверх и подумал, что небо кажется сделанным из серого пепла, раздумавшего разлетаться, словно дух Андраде замешкался, чтобы стать свидетелем поражения самозванца.
На другом конце образованного стражами Рохана круга появился проем. Толпа раздвинулась, и он ясно увидел Масуля. Проклятый самозванец, одетый в фиолетовый цвет Марки, ехал на загнанном до полусмерти коне. Мааркену доставит удовольствие забрать бедное животное и позаботиться о нем так, как оно того заслуживает.
Несмотря на затянувшие небо облака, день стоял теплый, словно позднее лето и ранняя осень не разобрались, кто из них сегодня главный. Мааркен почувствовал, что кожу и внутреннюю сторону доспехов увлажнил пот, и подавил желание дернуть плечом, чтобы смахнуть струйку влаги между лопатками. Наконец он услышал голос своего брата, плохо различимый на большом расстоянии. Однако он и так знал, что скажет Андри.
Сначала перечень взаимных требований. Затем обвинение в совершенном Масулем преступлении. Претендент проехал вперед и остановился перед верховным принцем. Он не сделал попытки поклониться; впрочем, никто этого и не ждал. Высокомерно вскинув подбородок, он произнес официальный вызов на поединок. Андри выслушал его, повернулся и что-то произнес. Мааркен различил свое имя и титулы, тронул пятками бока жеребца, проехал ровно половину расстояния, отделявшего его от Масуля, и склонил голову перед дядей и кузеном.
— Будь нашим защитником, лорд Мааркен, — произнес традиционную формулу Рохан. — Раз этот человек хочет доказать свои права собственным телом, ты докажешь наши права своим.
229 
