очень нудно 
41 
Монах не знал, что в эти самые минуты базилевс Василий Второй в ярости колотил кулаком по подлокотнику своего трона:
— Ну, почему, почему каждый легионер, став хотя бы сотником, уже начинает мнить себя императором! — Красный от гнева, он откинулся на спинку и, глядя на пыльное после долгого пути лицо центуриона, потребовал: — Повтори еще раз, что ты сказал?!
— Командующий вашими азиатскими легионами Варда Склир, о могущественный, провозгласил себя императором и ныне быстрым маршем двигается на Константинополь.
— Молодец, — взяв себя в руки, милостиво кивнул правитель. — Я вижу, как ты спешил, чтобы донести до меня эту печальную новость. Ты получишь награду. Теперь ступай, поешь и отдохни.
Гонец поднялся с колена, развернулся и тяжелым шагом вышел из тронного зала. Под выложенным мозаикой потолком повисла тишина. Даже самые близкие из царедворцев не рисковали выдать свое существование: не ровен час, на тебя выльется весь гнев могущественного императора.
Внезапно Василий расхохотался — громко, нервно, заходясь в крик:
— Я остался без полководцев! Я совершенно остался без полководцев! Все, кто умеет водить полки, либо уже поднимали против меня бунт, либо делают это сейчас! Мне что, самому идти воевать с азиатскими легионами и этим гнусным Склиром? — Он опять застучал кулаком по подлокотнику: — Я остался один! Я остался совершенно один!
Он вскочил и прошел по залу, заглядывая в глаза своих приближенных:
— Может быть, ты готов повести мои полки, Юстиус? Или ты, Георгий? А тебе, Роман, не надоело считать золотые в темных подвалах? Не желаешь обнажить меч во славу своего повелителя?
Упитанные казначеи, ключники, летописцы, духовники, патриции и балканские князья вздрагивали, но произнести в ответ хоть слово не решались. Наконец Василий, изрядно напугавший всех своим щедрым предложением, вернулся к трону и тяжело уселся в кресло:
— К счастью для вас, глупцы, у меня хватило ума не вздергивать на виселицу Никифора Фоку, не сажать его детей на кол и не продавать в походные бордели его жену и дочерей. Будем надеяться, что несколько лет в тиши кельи сделали его более скромным и разумным. Юстиус, где ты прячешься? Отправь два десятка из моей гвардии, чтобы доставили Фоку из монастыря на Хиосе сюда. И прикажи, чтобы обращались с ним с почтительностью и уважением. Я проявлю к нему ласку и попытаюсь убедить в своей любви и милости. Отпиши указы в мою Италийскую, Балканскую и Сирийскую армии, чтобы прислали к столице по… — Считая, правитель начал загибать пальцы, но сбился и махнул рукой: — В общем, с каждого возьми по трети легионов. Это должно составить немногим более, нежели есть у Склира. Нет, Фоку вези не сюда, отправь домой. Пусть порадуется моему милосердию, а потом я вызову его указом. И торопись! Я не хочу, чтобы побоище случилось у стен столицы! Мы должны успеть отправить армию мятежникам навстречу.
Попутчики
Полоцк более всего напоминал огромную новостройку. На рубленых стенах в четыре человеческих роста высотой белели несколько пятен свежего дерева, а шестиугольная проездная башня с небольшой площадочкой для лучников на самом верху и десятком бойниц под самой кровлей из уложенных внахлест досок была перестроена полностью, от нижнего венца и до шарика на островерхой крыше. Сверкали свежеокоренными бревнами и стены посадов — многочисленных строений снаружи, за городскими стенами. Здесь, не ограниченные теснотой внутреннего безопасного пространства, широко раскинули свои частоколы несколько постоялых дворов. Возле одного из них Радул и придержал коня:
— Мы, пожалуй, тут остановимся, боярыня. Я коней заводных оставлю с ведуном, да тебя до ворот провожу, как обещался. Вот он, Полоцк. Дошли.
— А чего здесь-то? — удивился Олег. — Неужели ты к князю не зайдешь, привета от киевского родича не…
Ведун наткнулся на предупреждающий взгляд боярина и запнулся:
— Хотя… Только серебро лишнее за проезд отдавать. Проще тут заночевать, да поутру дальше тронуться.
— А я? То есть, — тут же поправилась Пребрана, — у меня тоже лошадей лишних хватает. Давайте я их с вами оставлю, дабы на воротах лишнего подорожного не платить.
— Рада! — оглянулась она на девку. — Отвяжи наших лошадок, да на конюшню сюда отведи. У хозяина комнату на нас запроси, и места в людской для холопов пусть на ночь отведет.
41 
