очень нудно 
44 
— Подожди…
Середин вышел из светелки, спустился вниз. Ощущая жар крестика, снова оглядел трапезную постоялого двора. Кроме ратных путников, более никого. Ведун прошел к отгораживающему кухню пологу, чуть приоткрыл. Две бабы, две простоволосые девицы лет по тринадцать.
Середин заколебался. Разумеется, присутствие колдовства еще не означало, что оно направлено именно против него. Но всё равно — если опознать источник магического воздействия, будет намного спокойнее.
«Может, кикимора или рохля местные? Или баечника кто занес? — подумал он и тут же поправил себя: — Не может такого быть. Дом новый, нежити тут обосноваться рановато. Старый двор киевский князь спалил, а нечисть огня не переносит, должна была разбежаться».
И тем не менее — ведь нашел же он на Себежской гати поклад в обозе! Если маг после обратной порчи отбился, то вполне мог предпринять новую попытку.
— Чего ищешь, гость дорогой? — спросил из-за спины хозяин.
Середин вздрогнул, оглянулся:
— Проголодался я чего-то. Как там насчет кабанчика?
— Освежевали уж, мил человек. Сейчас на вертел, да и в печечку. Может, грибков пока соленых принесть? Печень кабанью пожарить можно да почки на вертел насадить. Это быстро, оглянуться не успеешь.
— Печень? — переспросил ведун. — Ладно, давай печень. — Тут с грохотом распахнулась дверь, ударилась о стену, прыгнула вперед, сложилась пополам и рухнула на пол.
— Ты здесь, ведун? — пригнувшись под высокой притолокой, вошел в дом боярин Радул. — Всё, сполнили мы свое обещание! Теперича и дух перевести не грех. Хозяин, меду хмельного неси! Маковой росинки с утра во рту не было.
Богатырь перебросил ногу через ближнюю лавку, уселся за стол, оперся локтями. Что-то с легким потрескиванием заскрипело. Лавка прогнулась. Если бы у нее были глаза — то наверняка бы выпучились от натуги. Середин увидел, как уголки рта у хозяина поползли вниз, а лицо, быстро бледнея, заметно вытянулось. Олег вздохнул, полез в карман, вытащив золотой дирхем, оставшийся еще со времен поездки через Булгарию:
— Это задаток. Тащи мед. И это, девицу из светелки моей вели позвать. Пусть тоже поест.
Как и следовало ожидать, золото немедленно оказало яркое терапевтическое воздействие: на щеках хозяина появился румянец, лицо снова округлилось.
— Буривой! — закричал он в открывшийся во двор проем. — Сбегай в светелку гостя нашего, красавицу его позови. А потом к Рюрику беги, который плотник. Сказывай, пусть идет, дверь свою латает. Да на совесть! А то двух дней не простояла…
Олег прихватил со стола свою кружку, дошел до товарища, сел напротив:
— Сдал, что ли, князю на руки?
— Не, в воротах попрощался. Чего в городе стольном случиться может? Тем паче, с холопами она, с оружными. Хозяин! Мед где?! — Радул наклонился вперед. — У меня после гати той по сей час кошки по душе скребут. Одно дело, с сотней хазар одному рубиться, а другое — с такими тварями. Ей вжик голову, а она прыг на ноги и тикать. И голова хихикает. Али пополам развалишь, а они обе когтями шварк, шварк, и поползли. Мыслил, не дойдем. Никакое твое ведовство не поможет. Однако же видишь, — распрямился он, — в Полоцке мы ныне! На перинах мягких отоспимся, медку откушаем, да завтра дальше тронемся! Хозяин? Ты спишь?!
— Я здеся уже… — Крепыш поставил на стол бочонок со сбитым верхним кольцом, водрузил перед боярином не кружку, а толстостенный деревянный ковш размером с двухлитровую кастрюльку.
— Молодец, хозяин! — похвалил его предусмотрительность богатырь и хотел было хлопнуть хозяина по плечу, но Белояр от такой ласки благоразумно увернулся:
— Вкусно вам откушать. Сейчас вертела принесут.
— Вертела? — не понял боярин.
— Я кабанчика цельного заказал, — сообщил Середин. — А покуда жарится — потрошка нам для разжигания аппетита сделают.
— Разжигания чего?
— Открывай, — вместо ответа кивнул на бочонок Олег.
— Это мы запросто… — Богатырь встал, взялся двумя пальцами за затычку, потянул вверх. Бочонок на пару сантиметров оторвался от стола, потом грохнулся обратно, а из дырки в верхней доске ударила струя пены. — Ах, ты ж…
Боярин схватил бочонок за пухлые бока, перевернул над головой — в его распахнутый рот полилась струя в два пальца толщиной. В трапезной повисла тишина, в которой слышались громкие глотки. Примерно через полминуты киевский воин опустил бочку к губам, наклонился вперед, ставя на стол, и утер усы:
44 
