очень нудно 
53 
― Ты ― кинозвезда на пенсии, ― сказал я, помахав троим малышам, строившим замок из песка. ― Ковбой, как Джон Уэйн.
― Если тебе все равно, ― ответил он, ― я буду Баком Джонсом.
Дети перестали копошиться и уставились на Эймса. Мимо нас пробежал босой человек в красных плавках и белой футболке с портретом Бетти Буп, оставляя следы на песке. Он посмотрел на нас; я расхохотался, будто Эймс сказал что-то очень смешное, но тот продолжал смотреть прямо перед собой. Я подумал, что поступил не самым разумным образом, взяв его с собой, а может быть и придя сюда. Но я не мог думать ни о чем, кроме четырнадцатилетней девочки, чья фотография лежала у меня в бумажнике, ее погибшей матери, ее отце, который продал ее, и Джоне Пираннесе, который ее купил.
Зайдя за здания Бич-Тайдс, мы прошли вдоль небольшого бассейна. Плескавшийся в нем одинокий старик кивнул нам как старым знакомым.
Мы заглянули в три дома, читая списки имен на внутренних дверях и избегая охранников, которые разъезжали на маленьких картах. В третьем здании мы наконец увидели надпись: «Дж. Пираннес», и я нажал кнопку.
Ответа не последовало.
Я нажал снова. На этот раз послышался женский голос:
― Алло.
― Джона Пираннеса, пожалуйста, ― попросил я.
― Он не может подойти, ― сказала девушка.
― Почему?
― Кажется, он умер, ― сказала она.
― Адель?
― Да.
― Адель, нажми, пожалуйста, кнопку и впусти меня, ― сказал я.
― Кнопку?
― На домофоне, возле двери, где-то там.
― А кто вы? Полиция?
― Сообразительная девочка, ― сказал я. ― Открой дверь.
Я услышал щелчок и замер, прижав трубку к уху и не спуская глаз с дорожки, где в любой момент мог появиться охранный патруль. Затем послышалось жужжание. Я повесил трубку, и мы вошли в вестибюль. Квартира Пираннеса находилась на шестнадцатом этаже. Через двадцать секунд мы были наверху и бежали по коридору. Эймс почти не отставал от меня, несмотря на длинный плащ, ружье и тридцать лет разницы в возрасте. Дверь квартиры Пираннеса была заперта. Я постучал один раз, потом еще.
― Кто там? ― спросила Адель.
― Ты только что разговаривала со мной по домофону. Открой дверь, Адель.
― А вы кто? ― сказала она.
― Я друг твоей матери.
― Моя мать умерла.
Голос у нее был совсем как у ребенка.
― Я знаю. Кто тебе сказал?
― Мистер Пираннес. Ему кто-то позвонил, и он сказал мне. Кому надо было убивать мою мать?
Девочка плакала.
― Я думаю, гораздо лучше будет поговорить об этом в квартире.
― Я могу отстрелить замок, ― спокойно предложил Эймс.
― Слишком много грома.
― Но ничего лучше мы не придумаем.
― Адель, ― снова попробовал я, надеясь, что соседи нас не слышат, ― Пираннес мертв?
― Кажется, да, ― ответила она.
― Мы разберемся с этим, ― сказал я.
― Мы? ― спросила она.
― Я и еще один друг твоей матери. Меня зовут Лью Фонеска. Моего друга, тоже друга твоей матери, ― Эймс Маккини. Я знаю Салли Поровски, мы с ней друзья.
Последовало долгое молчание. Не оглядываясь по сторонам, Эймс достал из-под плаща ружье и направил его на дверь.
― Я выстрелю, а ты просунешь руку и откроешь, если дверь не откроется сама, ― сказал он.
Дверь открылась прежде, чем он успел выстрелить.
Увидев направленное на нее ружье, девочка отступила назад, закрыла лицо руками и заплакала.
― Все хорошо, ― успокоил я ее. ― Эймс не собирается в тебя стрелять.
Худенькая испуганная девочка с растрепанными волосами стояла босиком посередине абсолютно белой комнаты. Мебель, стены, ковры ― все было белого цвета. Казалось, она играет в переодевание. Старомодное платье из красного гипюра, слишком тесное для нее, помада размазана, тушь ― сплошное пятно на левом глазу и подтек под правым. Эймс опустил ружье.
― Мне холодно, ― сказала она.
В комнате было тепло, но Адель дрожала. Эймс сделал шаг к ней. Она отступила, всхлипывая и пытаясь защититься руками от неминуемого, как ей казалось, нападения. Эймс снял свой плащ и набросил девочке на плечи.
― Так теплее? ― спросил он.
Она отняла руки от лица.
― Кажется, да.
― Где Пираннес? ― спросил я.
Она указала пальцем с ярким маникюром на белое кресло, повернутое к окну.
― Я развернула его, ― сказала она. ― Я не хотела смотреть. Я увидела кровь и...
Эймс отвел девочку к дивану и усадил ее. Я подошел к креслу, на которое указала Адель, и взялся за спинку. Кресло повернулось. В нем сидел хорошо одетый темноволосый мужчина с седеющими усами. Он удивленно смотрел на меня. В голове у него была дыра, белое кресло залито кровью.
53 
