очень нудно 
42 
На сей раз он не оскандалился, был неутомим и ласков. Делал все, что позволяла Катя, а позволяла она все. Когда схлынула буря, они любили друг друга неспешно, до боли крепко, бледная полоса лунного света косо наползала через комнату, пока не залила их с ног до головы призрачным свечением. Они не оторвались друг от друга. Почему-то было очень важно неотрывно смотреть в ее запрокинутое лицо — словно это не позволяло миражу растаять. Он понимал, что женщина в его объятиях — не мираж и не морок, но все равно боялся проснуться…
Отставной подполковник Савельев, актер в диковинном театре, самозванец и подменыш, был опустошенно счастлив. Не было тревог и печалей, не было неуверенности, в его объятиях, тесно прижавшись, лежала женщина его мечты, столь же усталая и довольная. Даже в мыслях считать ее чужой он уже не мог. Это была его женщина, за которую он собирался драться со всем белым светом — и с черным тоже…
— Интересные дела, — сказала Катя, щекоча ему щеку длинными ресницами, не шевелясь. — На старости лет быть соблазненной собственным мужем по классическим канонам — от поцелуев под елочкой до постели в чужом доме…
— Жалеешь?
— Ни капельки, — она потерлась щекой о его щеку. — Почаще бы так… Пашка, ты не рассердишься?
— Смотря на что.
— А если я скажу жуткую глупость?
— Тогда не рассержусь.
— Мне иногда кажется, что тебя подменили. Совсем другой стал.
— Это плохо? — спросил он, впервые за весь день тревожно напрягшись.
— Наоборот, глупый… Такой мне гораздо больше по душе.
— Правда?
— Чистейшая. Правда, только правда и ничего, кроме правды… Паша… А всему этому — и правда конец?
— Честное слово, — сказал он сдавленным голосом. — Поиграли — и будет. Считай, на меня нашло затмение. С каждым может случиться. А потом все кончилось. Прошло наваждение.
— Ох, как верить хочется… — сказала она с надеждой, заставившей сердце бедняги подполковника заколотиться чаще. — Знал бы ты, как мне все это осточертело…
— Катенька, — сказал он тихо. — Не знаю, чем уж тебе и клясться, только все будет по-новому.
— Знать бы только, что наваждение не вернется…
— Не надо, милая, — сказал он, почувствовав в ее голосе тревогу. — Ты уж мне поверь.
— Только подумать, что для этого потребовалась всего-навсего дурацкая авария…
— Никогда не знаешь наперед, что потребуется, — сказал он рассудительно.
— Если помнишь Библию, с одним парнем кое-что и случилось по пути в Дамаск — тоже, знаешь ли, совершенно внезапно, все, в том числе и он сам, вряд ли могли угадать заранее…
— Ты как хочешь, а я завтра свечку поставлю, — серьезно сказала Катя. — Чтобы уж — наверняка…
Глава девятая
КОРРИДА
Он проснулся в превосходнейшем настроении — спал без задних ног, не слышал, когда проснулась и ушла Катя. Все недавние воспоминания моментально нахлынули, и Петр ощутил себя столь счастливым, что даже испугался чуточку. Нехорошо, когда вокруг так хорошо…
Из суеверия даже хотелось какой-нибудь мелкой неприятности. Поборов это чувство, он встал, побрился в ванной до зеркального блеска, принял душ и вразвалочку пошел по широкому коридору, бодрый, свежий, окрыленный. Он понятия не имел, какие звуки издают цимбалы, кимвалы и тимпаны, но было подозрение, что в душе звучат именно они.
Бультерьер Реджи, стервец, опять принялся на него ворчать из своего закутка.
— Остынь, мышь белая, — благодушно посоветовал Петр и спокойно прошел мимо.
Дверь в Надину комнату была приоткрыта. Юная «падчерица» — если быть точным, неродная племянница — восседала перед компьютером с мерцавшими на экране строками и, судя по движениям локтей, по звукам, изволила завтракать прямо на рабочем месте.
Его переполняла любовь ко всему окружающему человечеству и невероятное благодушие. Хотелось шутить, каламбурить и острить. Недолго думая, вошел в комнату, легонько сжал ладонями худенькие плечи и весело сообщил:
— Говорят, читать за едой…
Все остальное застряло в глотке — Наденька взмыла, как подброшенная пружиной, тарелка отлетела в сторону, шмякнулись на ковер недоеденные макароны под красным соусом. В следующий миг тяжелая и острая антикварная вилка замаячила зубцами у самого носа Петра.
Он поразился, увидев лицо девчонки, искаженное нешуточной яростью. Могла бы убивать взглядом — убила бы. Не благонравное дите из богатого дома, а сущая мисс фурия…
42 
