очень нудно 
86 
Выщелкнув за окно окурок, он включил мотор и, более не колеблясь, распорядился:
– Вадик, пошел! Возьмешь сопляка, а Шварц подхватит…
Кивнув, Хижняк выскочил из машины, оставив дверцу распахнутой. Отвергнутый любовник стоял на том же месте с видом столь жалким и печальным, словно делал окончательный выбор между петлей, ядом, прыжком с полусотметровой вышины главного шантарского моста и прочими печальными вариантами. В три прыжка Кот Ученый оказался рядом с ним и вкрадчиво поинтересовался:
– Молодой человек, не подскажете, скоко время?
Смолин убрал ногу с педали тормоза, и джип чуть сдвинулся с места задним ходом. Едва Миша успел осознать, что это к нему обращаются с какой-то совершенно неуместной в столь трагический момент бытовой ерундой, и поднять голову, как Кот Ученый молниеносно выбросил руку, складывая пальцы лодочкой, – и, как нетрудно было предсказать, угодил в шею с надлежащим эффектом: юноша охнул, икнул, присел, пытаясь захватить хоть глоточек воздуха, но джип надвинулся задним ходом, Шварц, высунувшись в открытую дверцу, сграбастал жертву за ворот рубахи и одним молодецким рывком втянул внутрь, так что помощь Вадима и не понадобилась. Кот Ученый шустро запрыгнул следом, и Смолин рванул машину с места. По его наблюдениям, никто вокруг и не заметил занявшей не более пары секунд сцены из голливудского боевика. Выворачивая на улицу, он ощутил нешуточную гордость собой и командой: впервые в жизни этим занимались, но провели так чисто, будто всю жизнь только и делали, что похищали с улиц мирных граждан. Новичкам везет…
Свернув, еще раз свернув, проехав пару кварталов, он выскочил на обочину в месте, как нельзя более подходящем для приватного разговора, не способного привлечь ничьего внимания: длиннющая новостройка, состоящая из одного-единственного, зато казавшегося бесконечным дома, доведенная пока что лишь до второго этажа. По обе стороны – набитые многочисленными фирмочками, офисами и конторами здания, в этот поздний час, естественно, обезлюдевшие. Вокруг стройки, разумеется, красовался внушительный забор, но они и не собирались соваться внутрь – главное, пешеходов тут практически не было, место глухое и плохо освещенное…
Выключив мотор, Смолин обернулся назад и присмотрелся. Пленник уже оклемался настолько, что пробовал барахтаться и вырываться – но был тут же стиснут с двух сторон и смущен видом подсунутого под самый нос ядреного шварцевского кулака, сопровождавшегося напутствием:
– Сиди тихо, как зайчик под елочкой, а то бяку сделаю…
– Ты этого дядю не бойся, Мишенька, – сказал Смолин отечески. – Дядя, в принципе, добрый. Но если не будешь его слушаться, он тебе и в самом деле организм покорежить может… Сиди тихо, деточка. Я понимаю, у тебя накопилась масса вопросов: кто такие, почему, по какому праву… Ты ко мне присмотрись, милый, может, что и придет на ум…
Он, не глядя, протянул руку и нажал выключатель на потолке. Вспыхнувшая лампочка осветила его достаточно ярко. В глазах пленного замаячило явное узнавание.
– Вспомнил, сдается мне, – удовлетворенно сказал Смолин. – Мы с тобой встречались мимолетно у бабушки Фаины, и знакомила нас очаровательная девочка Даша… Василий Яковлевич меня зовут, если ты запамятовал. Ну вот, теперь можешь задавать вопросы… только, я тебя умоляю, ради экономии времени давай исключительно толковые, чтобы нам не затягивать…
– Что за игры? – таращась исподлобья, бросил пленный.
Особого страха Смолин в нем не усмотрел, и это было хорошо, поскольку облегчало задачу и экономило время…
Кот Ученый, перехватив взгляд Смолина, задушевно сказал:
– Мы, юноша – квартет странствующих педофилов. Ну вот, есть такая мелкая страстишка… Ехали мы мимо, высмотрели подходящего мальчишечку, да и дали волю темным инстинктам…
– Коллега путает, – вмешался Фельдмаршал. – Мы, скорее, кружок кройки и шитья абажуров из человеческой кожи. Смотрим, матерьял подходящий…
– Пугает, стервец, – доверительно сообщил Шварц. – Мы, в натуре, педофилы, и не более того. Видим, мальчишечка скучает, как тут его не подснять…
Они перекидывались репликами лениво и совершенно естественно, отпуская замечания касательно прически пленника и его субтильного сложения, похохатывали и болтали так, словно Миши и вовсе не существовало. Проделывалось все это, ясен пень, дабы привести клиента в должное моральное состояние, дать понять, что он тут вроде мебели без всяких прав человека и собственного мнения…
86 
