очень нудно 
114 
Вернусь домой через пару часов…
Лина положила трубку и откинулась в кресле. Полированная поверхность стола была кое-где поцарапана и уже покрыта тонким слоем серой тонкой пыли.
Женщина вздохнула и, изогнувшись боком, стала задвигать оба ящика — верхний и второй. Первый легко встал на место, однако тот, что был под ним, заклинило, и ей пришлось почти полностью вынуть последний, третий, чтобы второй наверняка вошел в свой паз.
Ящик поддался сразу, потому что был почти пуст, не считая газетного свертка. Лина вынула его, удивляясь тяжести, положила на стол и развернула.
Перед ней лежал пистолет — совершенно настоящий. Она коснулась его влажными пальцами: оружие было гладким, слегка маслянистым и холодным. Решив, что именно громоздкий сверток оказался причиной заминки с задвиганием, Лина опустила оружие в третий ящик, стоявший теперь на полу, и, скомкав ворох газетной бумаги, отправилась ее выбросить. Женщина все еще была в шляпе и на ходу сняла ее. Затем на кухне выпила два стакана желтоватой кипяченой воды, сразу снова взмокла и освободилась от одежды. Вернулась в комнату, чтобы привести в порядок стол, по пути накидывая легкий халат.
Ящик с пистолетом вернулся на место. Второй последовал за ним. В верхнем, все еще наполовину выдвинутом, лежали какие-то бумаги и стопка розоватых салфеток. Лина взяла одну, чтобы протереть поверхность стола. Пыли было куда больше, чем казалось поначалу, так что пришлось взять еще пару салфеток. Комкая их, Лина подумала, что вот, Марк когда-то не велел ей даже приближаться к этому столу, сам же не в состоянии даже пыль стереть… Зазвонил телефон — это была Манечка, у которой на работе все отправились за мороженым.
Поболтав с матерью о предстоящем отъезде, Лина пообещала сегодня же вечерком заглянуть к ней. Выслушивая длинный монолог о том, насколько неразумно они с Марком поступают и как неполезны дальние переезды беременной женщине, будущая мать рассеянно взяла из все еще выдвинутого ящика сложенный пополам плотный лист глянцевой бумаги и развернула его.
У нее задрожали пальцы и гулко заколотилось сердце.
— Лина? — словно с другой планеты услышала она голос Манечки.
— Да! — хрипло отозвалась та.
— Куда ты пропала, доченька? Ты меня хорошо слышишь?
— Конечно, — сказала Лина, превозмогая головокружение, — я все поняла, мама. Вечером поговорим.
Она опустила трубку на рычаг и отключила телефон. Затем осторожно взяла лист с письменного стола и опустила в ящик, ящик же вернула на место. Ей не нужно было читать этот документ — Лина с одного взгляда его узнала. Это было их с Марком «соглашение», где говорилось, на каких условиях она отдаст ему ребенка. Внизу стояла ее подпись и дата. Именно эту бумагу он торжественно уничтожил у нее на глазах, и именно этот его жест был фантастическим лицемерием!
Где-то в доме задребезжал звонок — Лина, вздрогнув, прислушалась и поняла, что слышит звук параллельного аппарата, стоящего в спальне. Она яростно вырвала шнур из розетки у окна. Стало тихо. Ее била мелкая ознобная дрожь.
— Ты паршивый лжец, Марк Кричевский, ненавижу тебя! — сказала она вслух. — Это лицо, улыбку, эти вкрадчивые движения сильной кошки и то, как ты говоришь — рассудительно, веско и спокойно. Ненавижу мужчин — всех вместе взятых, с этой их самоуверенной претензией считать себя хозяевами положения…
— Всхлипывая, Лина отправилась на кухню. — И я еще плачу, дура, какая мучительная насмешка — эта жизнь, не дающая ни истинной веры, ни даже сомнительного спокойствия безверия… Стоп, закончим на этом. Теперь уже все равно…
Умывшись, накрасила губы розовой помадой, припудрила лицо, надела широкое цветастое платье и отправилась в спальню, где в чемоданчик, с которым явилась в этот дом, сложила лишь самое необходимое: косметику, белье, халат, кое-что из одежды. Манечку она решила не предупреждать, поскольку имела свой ключ от квартиры матери, однако и без записки Марку уходить не следовало.
Лина вынесла чемодан в прихожую, прихватив с письменного стола блокнотный листок и карандаш, и даже успела зайти в кухню, когда раздался щелчок отпираемой входной двери. Хрустнув сломанным карандашом, она швырнула его и скомканную бумажку в мусорное ведро…
Бешенство, как пыльный горячий смерч, охватило ее всю, едва раздался голос Марка, но огромным усилием воли она вогнала этот сухой огонь в себя.
— Привет! Ты на кухне? Как жарко… Что у нас есть попить?
114 
