135 
— И теперь вы живете с ней вдвоем?
— Да. И представь себе, вполне ладим. А после третьего дикого переселения — мы обменялись на трехкомнатную в том же подъезде — стало совсем удобно.
— Как же вы, Дмитрий Константинович, ухаживаете за ней? Ведь она, по-моему, очень и очень пожилая женщина?
— Ну, у нас есть приходящая домработница. У Лили много приятельниц, и они ее навещают. Она очень слаба подержится царственно, даже передвигается самостоятель но… к тому же у нее свой врач и, если необходимо, сиделка.
— Да, — рассеянно сказала Лина, — всякое случается в этой жизни.
Они свернули к дому, стоявшему поодаль от проспекта в глубине, оставив машину, прошли со стороны двора и поднялись на пятый этаж, где в чистом, выложенном узорчатой кафельной плиткой коридоре располагались двери нескольких квартир. Адвокат своим ключом открыл темную дубовую дверь, толкнул вторую, потоньше, и поставил сумки в прихожей, напоминающей ту, которая имелась когда-то в московской квартире Лины. Только эта была гораздо больше, с блеклым старинным ковром и множеством картин, развешанных на стенах, покрытых светло-кофейным винилом.
— Можно босиком? — спросил Иван, и адвокат кивнул почему-то с восторгом.
Лина. озираясь, снимала свой легкий пиджак.
— А я в тапочках, у меня даже есть с собой, — сказала она.
— Пойдемте, я покормлю вас, — проговорил Дмитрий Константинович и повел их в просторную кухню, где окно было как бы в глубокой нише, а подле него — круглый стол, несколько шведских стульев и небольшой диванчик перед телевизором.
Напротив располагалась кухонная стенка из натурального дерева. Ванная комната находилась рядом, и там Иван с Линой привели себя в порядок.
— Похозяйничай пока сама, Лина, — сказал адвокат, — загляну к тетушке… Я уже завтракал, так что приготовь все, что захочешь, по своему вкусу…
Он возвратился минут через двадцать и выпил с ними чашку кофе со сливками. Иван ел мороженое, которое обнаружилось в холодильнике, и разглядывал картины, висящие в этом уютном углу. Это были все сплошь натюрморты в золоченых, толстой лепки багетах: дичь, фрукты, бутылки с напитками. Окно, зашторенное белой шелковой тканью, светилось голубизной; оно выходило на запад, и солнце, догадался мальчик, здесь бывает во второй половине дня. Поэтому есть еще одни шторы — лиловые, вдвигающиеся с помощью длинного шнура.
— Идем, Ваня, я познакомлю тебя с Лилией Михайловой — произнес адвокат слегка смущенно. — Мне нужно поговорить с твоей мамой… Это ненадолго.
— Может, я возьму шахматы? — вопросительно взглянул мальчик. — Если она умеет, то вы спокойно говорите сколько нужно.
— Не знаю, — неуверенно произнес адвокат, — захочет ли моя тетушка сыграть в шахматы.
Лина впервые за это утро рассмеялась.
— Не беспокойтесь, Дмитрий Константинович, — сказала она, вставая, — он ее уговорит. Куда идти, или мы останемся здесь?
— Я попрошу тебя пройти в мой кабинет.
Створки первой двери были приоткрыты, и в щель между ними Иван увидел окно лоджии, абрикосового цвета ковер и край стола. Перед второй дверью они остановились. Над ней горел плафон, и прежде чем адвокат выключил его, мальчик успел прочесть бумажку, пришпиленную прямо К темной лакированной плоскости: «Не входить: с 9 до 10, с 18 до 19 и после 22». Дмитрий Константинович коротко постучал, взглянул на часы: было десять сорок.
— Да-да? — протяжно отозвался слегка дребезжащий голос.
— Вот, Лилечка, я привел тебе гостя, — произнес адвокат, слегка подталкивая мальчика к необъятному креслу, покрытому потертым узбекским ковром, где, обложенная вышитыми атласными подушками, словно бабочка шелкопряда в коробке с ватой, покоилась пожилая дама в плотном серо-пегом халате, показывавшем край шелковой бледно-розовой ночной хламиды. Ее маленькие ножки, не Достающие до пола, были обуты в розовые же, расшитые бисером комнатные туфли. Голова старушки, покрытая нежным серебристым пухом, оторвалась от подголовника кресла и затряслась в беззвучном смешке. Дрогнул слегка подкрашенный высохший рот, и вдруг совершенно молодым ясным голосом Лилечка произнесла:
— Очень рада, что ты, Митя, позаботился обо мне. Сводня я никого не ждала и совсем было заскучала. Я ведь уже давно никуда не выхожу. — Дама взглянула на мальчика:
— Садись вот здесь, напротив, возьми стул, угощайся, мой дорогой, чем Бог послал. — Она кивнула на столик, где наряду с термосом, чашкой и разбросанными в беспорядке газетами стояла вазочка с конфетами и печеньем.
135 
