очень нудно 
41 
Гренс снова хлопнул ладонью по приборной панели. Злость, агрессия — щит, который всегда его защищал, — на сей раз не действовали. Он неподвижно ждал, пока не сообразил, что Свен тоже ждет и будет ждать дальше.
— Она уходит. — Он взглянул на свои колени, потом на руль, черный, покрытый твердым пластиком. — Мне кажется… — Он кашлянул и опять хлопнул по панели, с такой силой, что кусочек нового, твердого пластика отломился. — Мне кажется, я не смогу жить один, Свен.
*
На письменном столе Эверта Гренса среди кип бумаг лежал пшеничный крендель. Текущие дела номер тридцать три и тридцать четыре, новые, с сегодняшнего утра. Свен Сундквист отщипнул кусочек, прожевал — сладкий, пахнет корицей. От подноса, втиснутого между двумя высоченными стопками старых дел, веет запахом трех чашек кофе, черного — Эверта, с двумя кусочками сахара — Херманссон и его собственного, с молоком.
Выглядело все это по-настоящему уютно. Но казалось настоящим обманом.
Эверт Гренс никогда не предлагал кофе с булками. За много лет совместной службы Свен Сундквист ни разу не видел, чтобы его шеф покупал пшеничные крендели.
Он даже позаботился, чтобы каждый получил такой кофе, какой любит.
От этой заботливости, совершенно чуждой Эверту Гренсу, становилось не по себе.
Человек на грани срыва.
— Можно начать?
Херманссон помахала голубой пластиковой папкой. Гренс и Сундквист кивнули. Она открыла папку, вынула какие-то бумаги. Часы, минувшие после полуденного совещания с Огестамом.
Сначала автобус на стоянке в аэропорту Арланды.
Затем поиски в многотысячной толпе пассажиров, которая за несколько часов миновала международный терминал.
И наконец, разговор, состоявшийся, пока она стояла в очереди в одном из кафетериев аэропорта, Йенс Клёвье и Интерпол, сведения о в общей сложности ста девяноста четырех детях, брошенных в пяти странах.
— Я жду отчет криминалистов, обследующих автобус. И список всех пассажиров, вылетающих сегодня. Оба уже должны быть здесь. — Она бросила взгляд на руку Свена, на его часы. — Сейчас, вот уже полчаса, та девочка, Надя, сидит в одном из технических помещений арландской полиции, смотрит записи пятнадцати телекамер, размещенных в международном терминале. Ребенок при ней, поэтому она спокойна и внимательна. Если кто-то, кого она знает, проходил мимо регистрационной стойки, вероятность, что она его заметит, по-моему, весьма велика.
Кофе с двумя кусочками сахара. Она выпила его в то самое время, когда Свен пил свой, с молоком, и уверена, что обоим он пришелся не по вкусу, хотя был именно таким, как они любят.
— Хорошо. Похоже, ситуация у тебя под контролем. Как будешь действовать дальше?
Гренс казался усталым, но взял на заметку все, что она сказала, и требовал, как всегда.
— Когда закончим, я снова поднимусь к Клёвье. За вечер и ночь он наверняка выяснит еще больше. Если хочешь, пришлю тебе предварительные отчеты, я собираюсь сидеть долго.
Измученное лицо, где-то в глубине улыбка.
— Приходишь сюда ни свет ни заря. Не обедаешь. Работаешь до глубокой ночи. — Он по-прежнему улыбался. — Я не ошибся, когда взял тебя на работу.
Все рассмеялись. Она подумала, что они слишком редко смеются вот так, вместе. Нераскрытое убийство, сорок три брошенных ребенка и Эверт со своей тревогой за единственного человека, без которого он не может жить. И при том смех, который отзывался внутри, был им необходим.
Эверт нагнулся над столом, отодвинул поднос с кренделем, дотянулся до меньшей из двух бумажных стопок. Выдернул тонкую папку, помахал ею:
— Ну а теперь, когда все вы чертовски развеселились, давайте-ка продолжим разговор о мертвой женщине, лицо которой объели большие и маленькие крысы.
Гренс выглядел довольным, иногда он поднимал себе настроение за счет других.
— Свен?
— Да?
— Ты только что допрашивал начальницу службы безопасности страховой кассы. В кабинете Эрфорса, в лаборатории судмедэкспертизы. Интересно, о ком же вы говорили?
Свен Сундквист медленно погладил рукой подбородок. Он не любил иронии. В иронических замечаниях сквозили злость и наглость, а это особенно обижало.
— Что ты имеешь в виду?
— Убитая женщина. Вы говорили о ней?
— Ты же знаешь.
Гренс чувствовал недовольство коллеги и несколько сбавил тон:
— Ладно. Начнем по-другому. Свен… как ее зовут?
41 
